Я - Русский офицер!
Шрифт:
— Что, милейший, лежим? Пора бы и подняться. Пройдись по палате туда, сюда, попробуй согнуться! Но сегодня, старший лейтенант, сильно не увлекайся. Ходить начинать нужно постепенно, — сказал профессор, подав Валерке руку.
Тот поднялся и впервые за месяц сел самостоятельно на край кровати. Придерживаясь за спинку, он приподнялся и сделал первые шаги. Той боли, что была еще месяц назад, не было. Теперь он ощущал странное вихляние своих суставов. Создавалось такое ощущение, что все его тело словно поставили на шарниры. Оно ходило ходуном, что было следствием ослабления мышц. Несмотря
— Не увлекайся! Все должно приходить постепенно. Если хочешь вернуться на фронт в авиацию, то постарайся правильно выполнять мои рекомендации.
— Хочу, хочу Михаил Израелевич, очень хочу! — сказал Краснов, присев на стул.
— Вот и ладненько! Недельку тебе на реабилитацию, а там милости просим на комиссию ВЛК. Профессура должна признать, годны вы летать, или нет. На первых порах, Валерочка, я рекомендовал бы вам корсетик поносить! Я так думаю, за это время вы сантиметра три к своему росту точно прибавили, — сказал профессор, поправляя свое пенсне.
Радости Краснова не было предела. Теперь он был свободен как птица в полете. Ему не придется краснеть перед молоденькими санитарками, которые целый месяц из-под него выносили наполненное испражнениями судно. Он мог ходить, и это было поистине настоящим счастьем.
Как и говорил профессор, через неделю он предстал перед комиссией ВЛК. Сердце старшего лейтенанта отбивало бешеный ритм от накатившего на него внутреннего волнения. Ведь сейчас эти люди, эти доктора, сидящие за большим столом должны решить, вернется он в свой полк или нет, или же раз и навсегда лишится того неба, которое он так самозабвенно любил.
— Ну что, милейший, сказать! — вздохнув, сказал профессор. — В принципе, вы годны к полетам. Но! Но вот то, что вы в течение месяца не кушали — это плохо! У вас, милейший, большая потеря веса! Не надо было облегчать санитаркам их нелегкий труд.
— Я, товарищ профессор, очень стеснялся молодых девчонок, — сказал Краснов, и все его лицо залилось румянцем.
— Хорошо, старший лейтенант Краснов! Месяц отпуску, потом снова комиссия и на фронт!
— Как месяц!? — уныло спросил Краснов.
— Дистрофики, товарищ старший лейтенант, не летают! Марш в санаторий, и если за месяц не наберешь двенадцать килограммов, о небе можешь забыть навсегда!
— Есть, товарищ военврач первого ранга! — сказал Краснов, вытянувшись по стойке смирно.
Предчувствия Валерки оправдались. Военная Летная Комиссия на месяц забраковала его, отстранив от полетов. С одной стороны, это решение было настоящим шоком, но с другой — ему представилась уникальная возможность увидеть мать, которую он не видел уже почти три года. Ведь она была всего в ста километрах от Иркутска и не использовать этот случай, было настоящим сыновьим грехом.
Мама
Деревня Осиновка Слюдянского района, была местом ссылки членов семей, осужденных по статье 58 УК РСФСР. Здесь вдали от цивилизации, работала фабрика по производству спецукупорки. Ящики для патронов, снарядов и оружия стали основными изделиями, производимыми сотнями и тысячами таких же небольших мастерских
Спрыгнув с кузова «полуторки», Краснов, переступая через колеи, направился в правление местной лесопильни. Высокий, стройный старший лейтенант в унтах и меховой летной куртке, выглядел так, словно сошел с картинки какого-то военного журнала. Пожилые женщины в валенках, фуфайках и пуховых платках выглядели одинаково серо. При виде столь статного офицера в новых погонах на плечах, они все как одна приветливо здоровались с незнакомцем, и долго провожали его взглядом вслед, глубоко вздыхая.
Войдя в фабричную контору, Валерка, как подобает военному, представился:
— Старший лейтенант Краснов, — сказал он, отдав честь. — Здесь, в ссылке, отбывает наказание моя мать, Краснова Светлана Владимировна. Я мог бы увидеть ее?
Сидящий в военной форме за столом безрукий майор привстал и, протянув правую руку, поздоровался с летчиком.
— Майор в отставке Манухов Семен Данилович. Начальник фабрики спецукупорки и спецкомендатуры ГУЛАГа, — сказал он.
Краснов подал санаторно-курортную карту, книжку военного летчика и сказал:
— У меня, товарищ майор, после ранения реабилитационный отпуск. Хотелось бы с матерью повидаться. Она сослана в вашу комендатуру еще в сороковом.
— Сейчас, сейчас, старлей, мы все организуем! Такие гости не каждый день бывают у нас, — сказал он, засуетившись, и тут же крикнул: — Валька, Валька, мать твою за ногу! Срочно ко мне Краснову с участка готовой продукции. Да, ничего не говори! Пусть для нее сюрприз будет! — проорал он секретарше, сидевшей в соседней комнате.
Девушка оделась и пулей выскочила на улицу. Краснов взглянул в окно и увидел, как она, семеня своими ножками в больших валенках, помчалась к одноэтажному зданию, стоящему невдалеке от конторы.
— Присаживайся, старлей! Присаживайся, дорогой мой друг, пока Светлана Владимировна в пути! — сказал майор, показывая на стул.
Он открыл несгораемый шкаф и достал початую бутылку мутного самогона и тарелку с огурцами. Из стола вытащил два стакана и поставил на стол перед Валеркой.
— Во! — показал он здоровой рукой на угощение. — Давай выпьем за победу и твое свидание с матерью! Хорошая женщина, скажу я тебе!
Майор налил мутной жидкости наполовину поставленных емкостей и, взяв граненый, легонько ударил им о другой стакан, как бы чокаясь.
— Давай, старлей, за нашу победу!
— За победу! — сказал Валерка и, выдохнув воздух полной грудью, залпом осушил стеклянную тару с мутной жидкостью.
Самогон, словно бальзам, прокатился по кишкам, оставляя во рту, привкус свежей сладковатой кедровой хвои. Настоянный на кедровых орехах, он мгновенно разлился по всем мышцам благодатным теплом.
— Вот это вещь! — сказал Валерка, закусывая напиток соленым огурчиком.
— А то! У нас самограй только так и варят! Сперва гонят, а потом целый год в темном месте настаивают на кедровых орехах. Не напиток, а животворящий, скажу тебе, бальзам! Все болезни от него уходят, как от живой воды! На фронт бы такое лекарство! Не одну тысячу раненых он бы поднял с того света! — стал философствовать майор.