Я сделаю это сама
Шрифт:
– Укатился, наверное, - вздохнула я.
Вышло нехорошо – Дуня ко мне со всем расположением, а я её ценные вещи теряю.
– Я буду пол мести, как позавтракаем, и непременно все углы просмотрю, - сказала Меланья.
– Спасибо тебе, хорошая моя, - вздохнула я.
Это мне урок на будущее – быть осторожнее и внимательнее. Потому что предмет ценный, и если на меня из-за него обидятся, то будут правы.
Трезон присоединилась к нам, когда мы уже ели, а у меня так и вовсе тарелка дно показывала. Не терпелось пойти и попробовать – не приснилось ли мне вчерашнее про воду,
– Я с вами не пойду, - сказала Трезон. – Что-то колено заныло.
– К перемене погоды, - пожала плечами Пелагея. – Не сегодня, наверное, а вот завтра – уже может быть. Задует, похолодает.
– Тогда нам бы окна вымыть сегодня, - заметила я.
– И ступай сейчас сразу с Марьюшкой, а Меланья к вам попозже прибежит, здесь тоже пока дела есть.
И ещё какие дела – наварить на ораву народу и убрать весь немалый дом. Это у меня пусто, а тут – и лавки, и кровати, и сундуки, знай только ворочай. Поэтому я поблагодарила хозяек за завтрак, Пелагея дала нам с собой хлеба, молока и горшочек каши для ночевавших в доме мальчишек, и мы с Марьей отправились наверх.
К слову, тарелка, оставленная ночью Пелагеей, была пуста, даже огурец солёный кому-то пригодился. Тарелку Марья унесла в дом, а я задумалась – кто тут приобщился к стряпне нашей хлебосольной хозяйки. Впрочем, в моём родном мире до сих пор бытовал обычай носить еду на кладбище и оставлять там на могилках, и этим кормились и белки, и собаки, и как бы не тамошние сотрудники из числа людей. Так что…
Мальчишки переночевали благополучно, каше обрадовались, мигом её смели, и были направлены открывать ставни на больших окнах, а потом – вытаскивать вещи из маленьких комнат.
Я же вспомнила вчерашние наставления Евдокии, подошла к бочке, растопырила над ней ладони, зажмурилась и попробовала найти в себе тот источник силы, который у меня, оказывается, был всегда, и отвечал за такое вот форменное безобразие. То есть, за очень полезные вещи. Внутри ощутимо потеплело, а потом – раз! И ладони мои намокли.
Я открыла глаза и увидела, что опустила их в бочку, а бочка полна воды, ясное дело – холодной. Вот и славно.
Второй этап – воду следовало нагреть. Это тоже достигалось обращением к своему нутру, и вчера мне удавалось. Я думала о солнце, которое греет сверху, и об огне, который мог бы греть снизу, и ещё о чём-нибудь, что изнутри… и нагрела, совсем не сразу и не до горячего, но в наших условиях добыть примерно пятидесятилитровую бочку тёплой воды – уже достижение. И ведь если что, я смогу добавить температуры, правда же?
А дальше оказалось, что окна-то нам открыли, но снаружи до верху никак не достать, нужна лестница. Это изнутри мы вчера со стола мыли, а снаружи я со стола не дотянусь, и Марья не дотянется.
– Мари, ты не припомнишь, у нашей хозяйки есть лестница?
– Как не быть, есть. Во дворе лежит, у забора.
– Отлично. Алёшка, Фома, берите горшок и другую посуду, несите Пелагее, а взамен просите у неё лестницу.
Им не нужно было повторять дважды, они подхватились да и побежали. Мы же с Марьей пока взялись мыть те столы и лавки, что
– Матушка-барыня, ступайте к Пелагее, там вас кличут, говорят, без вас никак!
– Что случилось-то? – я бросила тряпку на стол и разогнулась.
– Да я не понял, мне Меланья сказала бежать, только чтоб тихо.
– Тебе тихо? Или мне?
– рассмеялась я.
– Вовсе тихо, - вздохнул он.
Ну что ж, я крикнула остальным, что пошла к Пелагее, и вернусь с мальчишками и лестницей. Спустилась, звякнула калиткой, вошла и упёрлась в Пелагею.
– Тс-с-с, - прошептала она одними губами. – Ступай, посмотри.
Я кивнула – поняла, мол – и осторожно пошла в дом. Дверь открыта, в кухне Меланья и Фомка перепихиваются.
– Вижу!
– А я не вижу!
– Потому что ты парень, вот и не видишь!
– А ты ведьма!
И всё это, не поверите, едва слышным шёпотом.
– Женевьева Ивановна, - машет мне головой Меланья, - гляньте! Я вижу её, а Фомка – нет! И она нас будто не слышит совсем, как глухарь!
Я заглянула… вот ведь! Трезон сидела на полу, опершись на колени, и методично выкладывала вещи из моего сундука. Того самого, в котором лежали тетрадка и странная книжка. Я же протиснулась в дверь – та не скрипнула – и на цыпочках подошла. Взяла за плечо и поинтересовалась:
– И как же ваше больное колено позволило вам так удобно сесть, милая госпожа Трезон?
8. Откровенный разговор
8. Откровенный разговор
– Вы… как сюда попали? И как увидели? – возмутилась Трезон, будто это она меня застала за разбором её пожитков.
– Поднимайтесь, - скомандовала я.
Отпустила её плечо и отошла к лавке, куда и уселась.
Она поднялась – неуверенно как-то, и застыла.
– Артефакт сюда, - я протянула руку. – Он вам не принадлежит, и вам его никто не давал. Возвращайте сию же минуту.
Она так же медленно достала из мешочка на поясе пропавший вчера шарик. Я взяла, потрясла, сжала в руке, глянула на себя – работает. Интересно, а почему мы с Меланьей её видели? А Фома столь же определённо не видел? У нас несть немного силы, а у парня – нет? Ладно, спросим кого-нибудь, кто знает больше. А сейчас у нас другие дела.
– Сядьте, - кивнула я на противоположную лавку. – И рассказывайте, что вы искали в сундуке. Не вздумайте умолчать или приврать.
– Я… я… я выполняю задание кардинала Фету!
– Ну, предположим. Что приказал вам кардинал Фету?
– Найти пропажу… артефакт Роганов, королевской семьи, - она говорила медленно и как будто через силу.
– Что за артефакт?
– Это… это книга заклинаний, так сказал его высокопреосвященство.
– Что за книга заклинаний? Как он её вам описал?
– Как книгу… на ней должна быть метка Роганов. Или герб, или что-то ещё.
– Каков размер книги?
– Она… она может быть какой угодно. Может занимать целый стол, а может уместиться на ладони.