Яков. Воспоминания
Шрифт:
Я отпустил Сурина, заверив его, что не стану преследовать Арину за эту ложь, и он ушел, удовлетворенный, оставив мне богатый материал для размышлений.
Вечером того же дня в управление пришло известие об убийстве женщины. Я сразу обратил внимание на то, что убийство произошло прямо рядом с домом купца Епифанова, вернее, теперь уже его дочери, и встревожился. Когда мы прибыли на место, выяснилось, что тревога моя была абсолютно оправданна. На снегу лежала Арина Сурина, убитая ножом. Рядом, вместе с дворником, нашедшим
Оставив пока тело доктору, я попытался выяснить, какое отношение имеет она к убийству. Разумеется, любую свою причастность Надежда Кирилловна отрицала, пытаясь доказать мне, что не знает ничего ни об убийстве, ни об убитой. Видимо, ей не приходило в голову, что я могу знать о том, что она получила сведения от Арины, подкупив Синельникова.
— Так ведь за забором убили бедняжку, — не теряя всегдашнего своего спокойствия, говорила она, — я-то тут при чем?
— Вы что, хотите сказать, что не знали убитую? — раздраженно спросил я.
Убийство Арины меня встревожило и расстроило чрезвычайно. И запирательства Епифановой были мне вовсе не ко времени.
— В глаза ее не видела, — продолжала отрицать все она.
— Как же! — вмешался Коробейников возмущенно. — Вы десять рублей заплатили, чтобы установить личность!
— Так это была та женщина, что обнаружила тело батюшки? — спросила Надежда.
— И вы по-прежнему утверждаете, что не знакомы с ней, — сказал Антон Андреич недоверчиво.
— Я знаю только ее имя, Арина, — твердо отвечала Надежда. — Сурина, ведь так?
Бесполезные расспросы. Эту хладнокровную особу так просто не расколешь.
— Что Вы делали в тот момент, когда дворник Федор прибежал к Вам с сообщением об убийстве? — перевел я на себя внимание Епифановой.
— Я была у себя, — ответила она мне. — Потом услышала, как кричит Федор, выбежала во двор.
— Спать ложиться даже не собирались? — поинтересовался я, обратив внимание на то, что в столь поздний час Надежда была полностью одета, с обычной своей аккуратностью.
— Не спится мне.
— Снотворное не пробовали? — раздраженно спросил я.
— Хлорал принимаю, — ответила она, не распознав сарказма. — Не помогает.
Вот так новость! Хлорал, значит? Что ж, будем иметь в виду.
Тут нас прервал подошедший городовой. Он сообщил, что его отправляли известить мужа убитой, но того не оказалось дома.
Это в десять-то часов вечера? Где же он, интересно знать, в такое-то время. Я сообщил Епифановой, что ей нужно будет с утра явиться в управление, а сам, вместе с Коробейниковым, отправился в дом Суриных.
У Суриных на стук никто не отвечал, хотя окна и были освещены. Пришлось воспользоваться отмычками. В доме было тихо и пусто. Казалось, что хозяева вышли ненадолго и, собираясь вскорости вернуться, не загасили даже свечей. Мы с Коробейниковым осматривали
— Яков Платоныч, посмотрите! — привлек мое внимание Антон Андреич, извлекший из корзины с бельем рубашку со следами крови. — Похоже, пытались отстирать, да не успели. Это мужская рубаха.
— Думаете, Сурин убил свою жену и сбежал? — спросил я.
Не самая неправдоподобная версия, если вдуматься.
— А почему он не ночует дома, по-Вашему? — ответил мне вопросом на вопрос Коробейников.
Я в ответ протянул ему конверт, найденный мною в ящике комода. От конверта исходил отчетливый едкий запах какого-то лекарства:
— Хлорал, или мне кажется?
Коробейников перенял у меня конверт, тщательно принюхался:
— Определенно.
В этот момент дверь открылась, и в комнату вошел господин Сурин.
— Что здесь происходит? — спросил он изумленно.
— Господин Сурин! — приветствовал я его вопросом. — Где Вы были?
— Я был в Ярославле, — ответил он встревоженно — Да что случилось-то, господа?
— Ваша жена убита. — сообщил я ему, не затрудняясь как-нибудь смягчить эту новость. — Мне очень жаль.
Сурина сообщение о смерти жены совершенно ошеломило. Он просто потерял дар речи. Сострадательный Коробейников помог ему сесть и принес стакан воды.
— Я был в Ярославле по коммивояжерским делам, — рассказывал свежеиспеченный вдовец, совладав наконец-то с собой. — Воротнички продавал. Вернулся шестичасовым поездом. Вот билет. Вам ведь всегда нужны доказательства?
И он передал мне билет на поезд. Действительно, шестичасовой из Ярославля. Правда, это еще не доказательство. Нужно будет завтра опросить проводников, вдруг кто его запомнил.
— Где она? — спросил господин Сурин напряженным голосом. — Я могу ее увидеть?
— Да-да, конечно, — ответил я ему, — но позвольте сначала несколько вопросов.
Да, — кивнул мне в ответ Сурин. — Спрашивайте, я спокоен. Совершенно спокоен. Я отвечу.
— Это Ваша рубашка? — я показал ему рубашку с кровавым пятном, вынутую Коробейниковым из корзины.
— Моя, — подтвердил Сурин. — Вас интересует, откуда кровь? Перед отъездом я брился, опаздывал на поезд, порезался. Арина тогда еще рассердилась, сказала, что кровь не отстирывается. Боже мой! Нашими последними словами друг другу были глупейшие препирательства из-за рубашки!
— Кто-то в Ярославле может подтвердить, что Вы там были? — спросил я его.
— Да, конечно, — кивнул он мне в подтверждение. — Я ездил по делам, могу назвать магазины, в которых был с товаром.
Я попросил его написать список магазинов, а потом объяснил Сурину, где он может с утра найти доктора Милца. На этом мы с Коробейниковым и откланялись.