Яков. Воспоминания
Шрифт:
Она была… очаровательна. В легком пальто и кокетливой шляпке она показалась мне самим воплощением весны. И в этом номере, где только что произошло убийство, ее появление было…
Кстати, а что, собственно говоря, она делает на месте преступления? И почему пришла непосредственно за господином Буссе?
— Да, это так, — не заметив, что я отвлекся, подтвердил свою личность инженер, возвращая мое внимание туда, где ему и следовало находиться. Я мысленно обругал себя и вернулся к работе.
— В Вашем номере произошло убийство, — сообщил я инженеру,
— Спасибо, мне сообщили, — резко ответил мне Буссе.
Оставив его копаться в вещах, я позволил себе подойти к Анне. Как я ни старался сохранять сугубо рабочую сосредоточенность, улыбка появилась на моем лице против моей воли.
— Анна Викторовна, позвольте узнать, а Вы как здесь? — спросил я ее.
— Я тексты перевожу для Эрнеста Петровича, — ответила Анна с легкой улыбкой, не отрывая от меня глаз.
Показалось мне, или она тоже была рада видеть меня, пусть и при таких обстоятельствах?
Ну вот мне и ответ на мой вопрос о том, как зовут переводчицу. И несомненно, мою версию о соучастии оной в убийстве можно похоронить. Да и не жалко. Но вот то, что Анна Викторовна плотно и постоянно общалась с инженером Буссе, не приглянувшимся мне с первого же взгляда, было куда менее приятным.
Встряхнувшись, я взял себя в руки и, пригласив Анну Викторовну присесть, принялся расспрашивать инженера. Строго говоря, мне следовало попросить ее обождать, скажем, в холле, и допросить Буссе наедине. Но ведь это следствие веду я, не правда ли? И только я выбираю, как и в каком порядке мне удобнее допрашивать свидетелей. А присутствие госпожи Мироновой мне не только не мешает, а и помогает даже, тем, что оказывает на чрезмерно взволнованного господина Буссе сдерживающее воздействие. И пусть кто-нибудь попробует возразить!
Господин инженер Буссе и вправду был очень взволнован и чрезвычайно рассержен. В первую очередь на меня, видимо, как на представителя власти и порядка в городе, где его настигли столь ужасающие события.
— Обычно в это время мы с мадемуазель Мироновой работаем, либо здесь в буфете, либо в городе, в кофейне, — пояснял он мне свой дневной распорядок и отсутствие в номере в момент ограбления и убийства. — Я надеюсь, не нужно объяснять, почему Анна Викторовна не может находиться с одиноким мужчиной в одном номере.
И Буссе взглянул на меня едва ли не злобно. Я ему не нравился, мои расспросы не нравились ему еще больше.
Впрочем, неприязнь у нас была взаимная. И да, мне не нужно было объяснять подобных вещей. Собственно, я бы предпочел, чтобы Анна Викторовна не общалась с этим типом вне зависимости от места.
— И что же мадемуазель Миронова переводит для Вас? — спросил я, улыбкой маскируя раздражение.
— Мадемуазель Миронова переводит для меня… — начал отвечать он с высокомерием, но его перебила Анна Викторовна. Кажется, она почувствовала напряжение, нарастающее в комнате, и поспешила вмешаться.
— Это технические переводы, — пояснила она мне. — С английского.
— И с чем
Буссе резко подошел ко мне ближе, чтобы, видимо, подчеркнуть важность сказанного.
— Это, — сказал он весьма значительно, — военная тайна!
— То есть? — сделал я вид, что не понял, о чем он говорит.
— Буквально, — ответил инженер. — Я приглашен командованием гарнизона, для выполнения определенных работ, о которых не имею права распространяться.
— Из сейфа пропали секретные документы? — спросил я его очень серьезно.
— Нет! — отмахнулся Буссе. — Слава Богу, документы я взял с собой, чтобы над ними поработать.
— Вы храните там только документы?
— Только, — подтвердил инженер, — деньги всегда со мной.
Что ж, получается, что вор не нашел того, чего искал. А искал он документы, это у меня сомнений не вызывало. И если я прав в своих предположениях, то он обязательно вернется за этими бумагами. Инженера нужно охранять со всей тщательностью. Вряд ли он сам нужен тем, кто охотиться за документами. Но ради этих бумаг уже убита горничная. И, как бы не был мне неприятен господин Буссе, я не хочу, чтобы его постигла та же участь. А пока нужно попытаться выяснить, кому же могли понадобиться документы инженера.
— Кто-то еще знает о Вашей секретной миссии здесь? — осведомился я у него.
— Начальник штаба! — продемонстрировал мне снова свое раздражение Буссе. — Бог мой, какая разница! Кому нужны эти чертежи, хоть и секретные. Я ведь выполняю чисто техническую задачу по электричеству. Больше я Вам сказать ничего не могу.
— У кого Вы здесь в подчинении? — спросил я.
— У начальника гарнизона, — ответил он. И добавил, явно желая закончить разговор: — Простите, я… Мне надо собраться, и… Анна Викторовна, — обратился он к ней, — Все, что произошло, это чудовищно. И… — не закончив фразы, он вновь повернулся ко мне: — Я могу побыть один?
Подобное его желание более чем отвечало моим чаяниям. А расспросить его я и позже успею, когда он успокоится слегка.
— Разумеется, — ответил я ему. — Я оставлю городового в коридоре, для Вашей безопасности.
Буссе лишь кивнул мне в ответ. Кажется, происшествие весьма потрясло его, и он все еще не мог овладеть собой.
Мы с Анной Викторовной спустились в холл гостиницы и, не сговариваясь, свернули в кафе, где и устроились за столиком.
— Бедная девушка! — сказала Анна со вздохом.
— Да, — согласился я. — А Вы давно работаете с инженером?
— С первого дня, как он в городе, — ответила Анна Викторовна.
— Прогулки с ним тоже входят в Ваши обязанности? — не удержался я от колкости.
Зря я не сдержался. Уголки губ ее дрогнули в сдерживаемой улыбке, в голубых глазах запрыгали бесенята. Анну Викторовну всегда веселила моя ревность, и сейчас я соберу плоды собственной несдержанности.
— Разумеется, нет! — ответила она мне с очаровательной, но весьма язвительной улыбкой.