Яков. Воспоминания

Антонова Лада

Утром в управлении я допрашивал Надежду Епифанову.

— Что ж это Вы нам солгали, — спросил я ее, — когда заверили нас, что между погибшей Ариной Суриной и Вами нет никакой связи?

Надежда гордо молчала, глядя прямо перед собой и не удостаивая меня даже взглядом.

— Накануне ее гибели Вы написали ей письмо, — я положил на стол конверт, найденный нами у нее дома.

Городовой, рассказал мне, что, когда он подбежал, Надежда рылась в карманах погибшей. Объяснила она

свои действия тем, что пыталась понять, жива ли еще девушка. Но, когда мы обнаружили письмо, стало ясно, что именно ее интересовало.

Она лишь покосилась на письмо и снова молча устремила взгляд в стену.

— Что, так и будем молчать? — поинтересовался я. Терпение мое, если честно, уже иссякало. — Хорошо. Посидите в камере, подумайте.

— Антон Андреич, — обратился я к Коробейникову, — позовите дежурного.

Угроза оказаться в камере наконец-то пробила брешь в ее хладнокровии.

— Да, — сказала она резко. — Я писала ей, это правда. Но мы никогда с ней не виделись. Я как раз хотела с ней познакомиться, поэтому и пригласила ее зайти вечером.

— Зачем же Вам с ней знакомиться? — спросил я.

— Я же говорила Вам давеча, — ответила Епифанова, — она нашла тело батюшки.

— И что? — сказал я с раздражением. — Вы хотели с ней об этом поговорить?

Как же мне надоела ее ложь и недомолвки!

— А о чем же еще? — холодно взглянула на меня Надежда Кирилловна.

— Например, о ее любовных отношениях с Вашим отцом, — ответил я резко.

Вот здесь ее самообладание не выдержало. От возмущения она даже со стула приподнялась.

— Побойтесь Бога! — произнесла она гневно. — Неправда это! Сплетни все.

— Да Вы не хуже меня это знаете, — отмел я ее очередную ложь. — У нас есть свидетельские показания, согласно которым Ваши отношения с отцом в последний год жизни резко ухудшились. Почему?

— В семье всякое бывает, — ответила она с прежней сдержанностью. — То поссоримся, то помиримся.

— Да нет, все гораздо проще, — прервал я ее рассуждения. — У Вашего отца появилась другая женщина. Молодая женщина. Что приносило страдания Вашей матери. Вы переживали и были оскорблены за нее. К тому же, у Вашей матери было слабое здоровье, и она могла покинуть этот мир в любой момент. И что тогда? Мачеха моложе Вас, братья-сестры, претендующие на наследство. Вот такая перспектива!

— Нет! — почти выкрикнула Надежда, растеряв от моих слов все свое спокойствие и хладнокровие. — Не было этого!

— Вот тогда Вы и возненавидели отца, — продолжал я давить на нее, видя, что осталось совсем немного.

— Да разве могла я, — прерывающимся голосом произнесла Епифанова, — отца возненавидеть! Бог его простит. Так Вы что, думаете, что это я батюшку…

Кажется, эта мысль на самом деле впервые ее посетила. И все это время она не отвечала на мои вопросы, желая скрыть позор своей семьи, и только.

— Кстати, —

сообщил я ей, — на Егора тоже покушались. После того, как он побывал у Вас. Опять же, с помощью ножа. От ножа была убита и Арина Сурина.

— Это не я! — от спокойствия Надежды и следа не осталось. — Я Христом Богом клянусь!

Увы, я не священник, чтобы верить таким заявлениям.

— Вас застали, когда Вы шарили у нее в карманах, — напомнил я ей. — Зачем Вы вытащили письмо с приглашением на встречу?

— Я не хотела, чтоб его нашли. Боялась, что Вы сразу подумаете на меня, — ответила Надежда взволнованно. И опустила голову расстроенно: — А Вы и так подумали на меня… Какая я дура! Но я не убивала ее!

Теперь она уже не прятала своих эмоций, глядя мне прямо в глаза. И я ей верил. Конечно, все нужно было еще проверять и перепроверять, но Надежда Епифанова убийцей мне не казалась.

Я отпустил ее домой. А сам вышел из кабинета, чтобы отдать дежурному бумаги, которые следовало предать доктору Милцу на подпись.

— Яков Платоныч!

Знакомый голос застал меня врасплох, я едва не вздрогнул. Сколько раз я уже слышал мое имя, произнесенное этим голосом! И боялся безумно, что больше не услышу этого никогда.

Я повернулся. Анна Викторовна только вошла в управление. Была она взволнована и очень расстроена.

— Яков Платоныч, — сказала Анна, подходя ко мне, — Арина умерла.

Судя по степени ее волнения, эта новость настигла ее только что.

— Вы уже знаете? — машинально спросил я, не в силах отвести от нее взгляда.

— И Вы уже знаете, — вздохнула в ответ Анна Викторовна.

Я осторожно взял ее под локоть, отводя к окну, подальше от прохода и любопытных глаз.

— Как это случилось? — спросила меня Анна.

— Убита ножом возле дома Епифановой, — объяснил я.

— Вы считаете, это… она ее?

Мысль о том, что Надежда Епифанова убила Арину почему-то явно расстраивала Анну Викторовну еще сильнее.

— Возможно, — сказал я, — но пока прямых улик нет.

— Ну, то есть сначала убила отца, а теперь убивает свидетелей, — сказала Анна, поморщившись.

— Нет, — постарался я ее утешить, — пока это только версия.

— Я себе даже представить не могу, — сказала Анна с отвращением, — как женщина может убить! Ножом!

— Надежда девушка крепкая, и нервы у нее стальные, — сказал я. — Хотя, мне кажется, она не убивала.

— Почему? — голубые глаза обратились ко мне с надеждой.

— В момент убийства она находилась в доме, — пояснил я свою мысль. — Когда узнала о происшедшем, то выбежала на место преступления и вытащила у Арины свое письмо из кармана. Если бы она убивала сама, то изъяла бы эту улику сразу.

— А на Егора, по-Вашему, кто нападал? — спросила меня Анна, по-прежнему глядя мне прямо в глаза.