Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Ну, расскажи, — спросил его господин Трегубов, — как бежал, кого подкупил, где деньги взял?
— Извольте обращаться ко мне на Вы, — ответил ему Андрей ровным голосом, за которым я услышал ярость и гнев.
— Ишь ты, какой куртуазный! — изумился наш полицмейстер и заорал во весь голос: — Встать! Встать, я сказал!
Кулагин медленно поднялся со стула.
— Молчать! — продолжал демонстрировать силу голоса Николай Васильевич. — Отвечать!
— Так молчать или отвечать? — уточнил Андрей, не теряя
— Каторжная твоя морда! — набросился на него Трегубов. — Отвечать, когда я тебя буду спрашивать! Как бежал? Кто помогал?
— Поберегите горло, господин полицмейстер, — ответил Андрей, не теряя самообладания. — После того, что со мной было там, Вы меня вряд ли чем-либо сможете испугать.
Молодец он все-таки. Железная выдержка. Вот только господину Трегубову такое поведение вряд ли понравится.
— Я хочу сделать заявление, — сказал вдруг Кулагин. — В смерти моего брата, городского головы Матвея Кулагина виновен прокурор Персианов. Незадолго до смерти брат показал мне папку с документами, из-за которых его убили.
— Да что ты себе позволяешь? — снова заорал Трегубов, но в этот раз я его перебил.
— Что за документы? — спросил я Андрея.
— Они изобличают прокурора и его компанию в махинациях с земельными участками и подделке векселей на крупные суммы.
— Молчать! — в отчаянии снова сорвался на крик Трегубов. — Молчать, я приказываю!
— Николай Васильевич, — обратился я к нему твердо, — позвольте мне продолжить допрос.
— Ну хорошо, — согласился полицмейстер, — только не переусердствуйте. А завтра этого на этап! По Владимирскому тракту!
Он вышел, и я вздохнул с облегчением. Он дал мне сутки, которые я просил, все-таки дал.
— Вы садитесь, — сказал я Кулагину, и сам устало опустился на стул. — Так где эти документы?
— Так в том-то и дело, — ответил он, — что я искал эту папку в тот вечер, когда обнаружил тело брата, но не нашел ее. Она исчезла.
Исчезла. Значит, убийца забрал ее с собой. Но тогда доказательств не существует, они, несомненно, уничтожены. Зачем же убивать Веру? Это только в одном случае имеет смысл, если убийца тогда тоже не нашел эту папку. Потому что Вера ее спрятала. И тогда понятным хоть в какой-то степени становится ее предсмертное раскаяние.
— Вы сказали, Персианов и компания, — уточнил я, — а Вы кого имели в виду?
— Так следователя этого, Изварина, — сказал Андрей. — И еще брат упоминал какого-то писаря.
— Из какой канцелярии?
— Не знаю, — ответил Кулагин. — Он сказал просто «писарь» и все.
— Может, это прозвище? — предположил я.
Отправив Кулагина отдыхать в камеру, я выдал задания Коробейникову, да и сам развил бешеную деятельность. Следовало поднять огромное количество документов, чтобы проверить финансовые дела прокурора и его зятя. Причем,
Где-то в середине дня мне принесли записку от Нины Аркадьевны, в которой она просила меня поужинать с нею в ресторации нынче вечером. Я подумал — и решил сходить. Если уж я не сплю вторые сутки, нужно хотя бы есть, а то одними Коробейниковскими баранками сыт не будешь. Так что вечером, почувствовав, что уже не могу больше понять того, что читаю, я отправился на встречу.
Нина ожидала меня за столиком и приветствовала нежной улыбкой, ни словом не упрекнув за то, что я слегка опоздал, заставив ее ждать.
— Ну, здравствуй, — сказала она, протягивая мне руку для поцелуя.
Я коснулся губами ее пальцев и опустился на стул напротив. Садясь, я заметил за соседним столом полицмейстера Трегубова и прокурора Персианова, тоже занятых ужином. Где-то даже жаль мне нашего полицмейстера, мечущегося меж двух огней. А впрочем, что его жалеть? Он сам виноват в том, что не может определиться.
— Что-то случилось? — спросил я Нину.
— Была сегодня у мистера Брауна, — неожиданно сказала она.
Я посмотрел на нее с изумлением. С чего бы такая откровенность?
— С трудом его выношу, — пожаловалась Нина. — Так утомительно!
— Химией занимаетесь? — спросил я, усмехнувшись.
— Именно, химией, — улыбнулась мне Нина Аркадьевна.
Я вновь бросил взгляд на соседний столик, привлеченный тем, что меня оттуда уж слишком явно рассматривали.
— Твое начальство что-то интригует, — заговорщицки сообщила Нина вполголоса, заметив мой взгляд.
— Да мне все равно, — улыбнулся я.
— Я знаю, — сказала Нина, поднимая бокал, и глядя мне в глаза. — За настоящих мужчин. За тебя! Я тобой горжусь.
Я взял свой бокал и отсалютовал ей. Вина не хотелось, но пить придется. Ей что-то очень нужно от меня, и я должен узнать, что именно.
— Как продвигается дело Элис? — спросила Нина Аркадьевна, когда наш ужин уже был почти завершен.
Ну вот мне и ответ, что от меня нужно госпоже Нежинской.
— Никак, — ответил я. — Я думаю, ее нет в живых.
— Есть основания? — спросила Нина встревоженно.
— Если человек пропал более, чем на неделю, — ответил я, — ничего хорошего ждать не приходится.
— Бедняжка Элис, — вздохнула Нина Аркадьевна. — Незавидная судьба. И никаких следов?
— Могу поделиться с тобой информацией, — ответил я с улыбкой, — если ты мне скажешь, зачем князю Элис.
— Он просто добрый человек, — ответила Нежинская, взглянув на меня укоризненно.
Я не выдержал и рассмеялся.
— Еще год назад я бы тебе поверил, — сказал я ей, — но… А знаешь, я думаю, что это князь расправился с Элис. Или может, ты?