Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Да, — протянул досадливо Коробейников, — и после этого уже рухнула замертво, как подкошенная.
— Он, — поправил я помощника. — Он рухнул.
— Он, — быстро поправился Антон Андреич. — Я имел в виду, она, жертва.
Уже верю. Видно было, что пол убитого и несоответствия в его костюме вызывали у романтического Коробейникова отторжение вплоть до того, что он не мог происходящее принять в полноте. Да уж, наша работа, она такая. Чего только не насмотришься.
— К чему только все эти метаморфозы? — задумчиво произнес я. — Мужчина, переодетый в женский костюм?
— Содомия? — робко
— А где эта мадам? — спросил я его, не желая строить непроверенных версий на столь богатой для вымыслов почве.
— В соседнем номере, — кивнул Антон Андреич.
— Вы закончите здесь, — велел я ему, — все осмотрите.
Сам же я отправился повидать Де Бо. Надеюсь, она сможет прояснить для меня загадку женского платья, надетого на жертву.
Мадам открыла мне сама и согласилась побеседовать. Ей было уже сильно за сорок, и у нее было лицо сильной, волевой женщины, привыкшей к непростым решениям. И сейчас она выглядела бледной и сильно расстроенной, но я не видел следов слез, и владела собой она абсолютно.
— Андрэ был моим ассистентом, — поведала мадам Де Бо, — помогал мне во всем. Он мне как сын… был.
— А почему он в дамском платье? — спросил я.
— Он актер и репетировал роль, — вздохнула мадам. — Женскую роль для будущей пьесы в Петербурге.
— Скажите, — спросил я ее, — а где вы были этой ночью?
— Я? — удивилась моему вопросу мадам Де Бо. — Я приняла снотворное и крепко спала в своей постели.
— В одиночестве? — уточнил я.
— Что за вопросы? — возмутилась мадам. Впрочем, видимо, в эту минуту она вспомнила о том, что случилось, и почему я задаю ей вопросы, так как ответила мне уже куда спокойнее: — Господи, я же сказала, что приняла снотворное. Конечно, одна.
— Да Вы не волнуйтесь, — попросил я ее. — Вы вспомните, с кем встречался Андре после Вашего приезда в Затонск.
— Мы здесь всего несколько дней, — ответила мадам Де Бо. — Пожалуй, только со мной. Андрэ так шло мое платье, — вдруг добавила она с печалью в голосе. — Представьте, оно было ему совершенно впору. Как будто на него и пошито.
Сказанное ею просто поразило меня. Андрэ, никому не известный и ни с кем в Затонске не знакомый, был странной жертвой, и я не видел мотива для его убийства. А вот мадам Де Бо, известная Петербуржская конфидентка, была в качестве жертвы куда более вероятна. И если предположить, что убийца обманулся надетым на Андрэ платьем, то…
— Так значит, покушались на Вас? — сказал я мадам.
— На меня? — изумилась она. — Бог мой!
— Убийца решил, — пояснил я свою мысль, — что переодетый Андрэ это Вы. Только почему он искал Вас в том номере?
— Мы поменялись номерами, — ответила мадам Де Бо, — Андрэ не имел никаких возражений.
— Не понимаю, — сказал я.
— Видите ли, у меня разболелась голова, — пояснила мадам, — и я решила, что в том номере какая-то дурная аура. Все эти визитеры…
— С чем идут к Вам все эти визитеры? — поинтересовался я.
— Я составляю гороскопы, — ответила она. — Люди так хотят знать о своем будущем, хоть что-нибудь, ну, хотя бы намек.
— Мне нужен список
— Это невозможно, — ответила она строго. — Люди мне доверяют самое сокровенное. Я конфидент.
— Мадам, — резко произнес я, — вы понимаете, произошло убийство.
— Умоляю, — вздохнула мадам Де Бо в наигранном изнеможении, — я совершенно без сил! Дайте мне побыть одной, будьте милосердны!
— Конечно, — вздохнул я с досадою, поднимаясь. — Но у меня еще будут вопросы.
Сообщать мне имена своих клиентов в Затонске мадам явно не желала. Не страшно, Затонск город маленький. Я и без нее все узнаю достаточно быстро.
Когда я вернулся в комнату, где был убит Андрэ, Коробейников был занят разбором бумаг покойного.
— Возможно, убийца принял переодетого Андрэ за мадам Де Бо, — сообщил я моему помощнику. — Она была его целью, к тому же, он не знал, что мадам этой ночью ночевала в другом номере.
— Свежий вексель, — поделился в ответ своей находкой Антон Андреич, — от некоего Сеславина, подписанный вчера, на сто рублей.
— Интересно, — сказал я, разглядывая бумагу. — Узнайте у портье, кто такой этот Сеславин.
В этот момент на пороге комнаты нарисовался частый, но весьма нежеланный на местах преступлений гость, господин Ребушинский собственной любопытствующей персоной. Порой, глядя на этого господина, я задумывался о том, что если бы вдруг сошел с ума и стал маньяком, то сосредоточил бы свое желание убивать именно на племени журналистов. И начал бы с Ребушинского, несомненно.
— Господин Штольман, — обратился он ко мне, — прошу прощения за вторжение.
— Господин Ребушинский, — сказал я, оттесняя его в коридор, — я же запретил Вам приходить на место преступления.
— Нет, но конечно это прискорбно слышать для представителя прессы, — высокопарно заявил он, — но я могу быть Вам очень полезен.
Все его круглое лицо сочилось потом и осознанием собственной значимости, а маленькие поросячьи глазки смотрели с хитростью. Он был мне настолько противен, что хотелось выгнать его немедленно. Но у него и впрямь могли быть сведения по расследуемому мной делу. По части собирания сплетен Ребушинский мог дать огромную фору даже Коробейникову.
— Я кое-что знаю об этой самой мадам Де Бо, — сказал он с заговорщицким видом, понизив голос.
— Слушаю Вас, — поощрительно кивнул я ему.
— Но я надеюсь, — принялся торговаться Ребушинский, — что Вы тоже поделитесь со мной сведениями?
Вот за это я не любил его особенно сильно. Я, как всякий полицейский, полагал, что в случае убийства имею право на абсолютно все сведения, могущие хоть как-то помочь мне в раскрытии преступления. Меня всегда выводило из себя, когда свидетели пытались что-то скрыть, считая, что это не относится к делу. А уж этот господин, который пытался подобной информацией торговать, был для меня просто мерзавцем, мешающим мне работать. И хотелось поступить с ним соответственно, взяв за шиворот и просто выбив из него все. Но в данном случае это было бы лишней и совершенно пустой тратой сил. Я расправлюсь с ним, когда он даст мне повод. А он даст, я уверен в этом.