Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Совершенно, — ответил я всем одновременно.
— Так что, господа, — продолжил Николай Васильевич, — придется примириться с некоторыми неудобствами. И никто не должен без моего ведома отлучаться из поместья. Ясно?
— Вы предполагаете, — осведомился Тропинин, — что убийца находится среди присутствующих?
— Преступник здесь, в доме, — ответил я. — А где госпожа Полонская?
— Елена Николавна плохо себя чувствует, она у себя, — ответил Тропинин. И добавил с заметным сарказмом: — Она тоже под подозрением?
— Анны
— А она пошла к Вам, — отозвался Алмазов.
— Ко мне? — удивился я.
Странно, что мы не встретили ее в парке в таком случае.
— Точно так, — ответил певец, — упросила городового отпустить ее, потому как имеет важные для следствия сведения.
Упросила, как же. Небось, и упрашивать-то не пришлось. Я оглянулся на дверь, но там стоял лишь Ульяшин, который, судя по выражению лица, очень желал напомнить мне, что на этот раз он ни при чем, поскольку был со мной в парке. Ладно, все здесь, в том числе и возможный убийца, а в парке полно городовых. Не думаю, что Анна Викторовна там в опасности. А побеседовать с ней я могу и позже. Скорее всего, она и в самом деле уже может что-то мне рассказать.
— Итак, господа, — обратился я к присутствующим, — я должен допросить каждого из вас по отдельности. Начнем с Вас, господин Тропинин. Ульяшин, — велел я околоточному, — займитесь дактилоскопией орудия убийства. Все необходимое здесь, в саквояже.
Михаил Иванович кивнул с полным осознанием серьезности поручения. Хорошо, что он здесь сегодня. Мне безмерно не хватало Коробейникова. Но Ульяшин уже многому научился и будет мне хорошим подспорьем.
— Прошу за мной, — обратился я к Тропинину. И добавил, обращаясь к полицмейстеру: — Соблаговолите присутствовать, Николай Васильевич?
— Разумеется, — ответил он, вставая из кресла.
— Значит, вчера Вы не пошли на спектакль? — спросил я Тропинина, когда мы перешли в гостиную, которую было решено использовать для допросов.
— Нет, я был в доме, — ответил он. — Пришла Елена Николавна, и я вышел в парк.
— Зачем? — поинтересовался полицмейстер.
— Елена Николавна просила найти ее сына, Алексея, — пояснил Тропинин.
— Нашли?
— Нет.
— То есть, — продолжил я расспросы, — Вы услышали выстрел, гуляя по парку, сразу после того, как ушли из дома?
— Нет, минут через десять-пятнадцать, — ответил драматург. — Потом я вернулся на веранду, а там уже были другие.
— Значит, в этот промежуток времени, до выстрела, — уточнил я, — Вас никто не видел?
— Получается, никто, — покачал головой Тропинин. — Вы что, хотите сказать, что это я?
— Возможно, — строго произнес Николай Васильевич.
— Вас не было добрых двадцать минут, — пояснил я Тропинину причины наших предположений. — Назовите мне хоть одну причину, по которой мы должны Вас
— Да, но зачем мне это? — спросил он, явно пораженный тем, что на него пало подозрение. — Каков мотив? Так это называется у Вас?
— Да, мотива пока нет, — ответил господин Трегубов, — но ведь мы только начинаем расследование. Бог даст, и мотив появится.
— Ну, простите, господа, — рассмеялся Тропинин, демонстрируя, что он считает наши предположения просто нелепыми.
— Господин Тропинин, — сказал я ему, — мы еще обязательно с Вами поговорим. Вы свободны.
— Пока, — строго прибавил Николай Васильевич.
— Яков Платоныч, — сказал мне полицмейстер, когда мы остались одни, — а у нас с Вами неплохо получается дуэтом.
— Несомненно, — ответил я ему с улыбкой.
— Продолжим? — азартно предложил Трегубов, направляясь снова на веранду за следующей жертвой.
Впрочем, следующий подозреваемый, или, вернее, подозреваемая не заставила себя ждать. Ольга Соловьева, начинающая актриса, игравшая в пьесе Алексея Гребнева, буквально налетела на нас, не успели мы дойти до веранды.
— Ольга? — остановил я ее, встревожено заглядывая ей в лицо. — Простите…
— Александровна, — ответила она, останавливаясь.
Она была сильно взволнована и плакала недавно. Похоже, с погибшим ее связывали весьма близкие отношения, и она тяжело переживала случившееся. Впрочем, возможно и то, что она была убийцей и теперь переживала, что я могу раскрыть ее. В этом деле было пока слишком мало данных, чтобы я мог исключать хоть кого-нибудь, кроме, разве что, Трегубова и Анны Викторовны.
— Я хотел задать Вам несколько вопросов, — обратился я к девушке.
— Да, — кивнула она, — пожалуйста.
— Вы присаживайтесь, — предложил я ей, указывая на стул.
— А можно, я буду ходить? — неожиданно спросила Ольга. — Не могу больше ни сидеть, ни стоять. Ничего не могу.
— Извольте, — согласился я, — это как Вам будет угодно. Скажите, — спросил я ее, — а когда Вы услышали выстрел, где Вы были?
— Я была в парке, — ответила Соловьева. — Я искала Алексея, но не нашла. А потом услышала выстрел.
Все-таки как-то слишком сильно она взволнована. И отвечает осторожно, обдумывая каждое слово. Определенно, что-то скрывает, знать бы, что именно.
— А почему же Вы пошли к веранде? — подключился к допросу Николай Васильевич. — А не на выстрел?
— А зачем мне на него идти? — ответила Ольга. — Я же не знала, что это был за выстрел. Я даже представить себе не могла… А потом решила узнать у управляющего, что это значит.
— Ну, хорошо, — согласился господин Трегубов. — И что дальше?
— На веранде уже были… — продолжила рассказывать Соловьева. — Я не помню точно, кто… Потом пришел Семенов и другие.
— Семенов? — поразился я. — Какой Семенов?