Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Лихо! — похвалил я его умение оправдываться, усмехнувшись. — Ну, а теперь я Вам расскажу. Жениться на Дуне Вы отказались. Она беременная. Стала Вас шантажировать. От отца, который работал у Вас на бойне она ведь знала, что частенько Вы вместо говядины конину продаете.
— Вот это поклеп! — озлился он. — Это чистый поклеп!
Отлично. А я и добивался, чтобы он разозлился. В версию о том, что Дуня Кокошина шантажировала Фролова, я не верил. Мне нужно было его разозлить, чтобы в горячности он выболтал что-нибудь лишнее. А то это дело все тайнами пронизано. Все что-то от меня скрывают. Фролов скрыл, что у трупа был. Дарья Павловна — что
— Вы проследили за ней, когда она пошла на свидание с Михаилом, — продолжил я давить на Фролова, — а когда конюх ушел, ее и убили. А подстроили все так, чтобы подумали на баронессу.
— Я эту сказочку кровавую услышал только во время званого вечера, — проговорил раздраженно Сила Кузьмич, — вместе с Вами. А Дунька к тому времени уже мертвая была.
— Эту историю Вы слышали раньше, — прижал его я. — Екатерина всем ее рассказывает. Вы встречались с ней до того вечера?
— Ну встречался! — вышел из себя Фролов. — Встречался! И что? Это не значит, что я убил! Не докажете!!!
— Советую Вам сознаться, —сказал я ему спокойно. — Может, послабление будет.
Разозленный и выведенный из равновесия Фролов деланно расхохотался:
— Сапоги они с меня сняли и думают, что доказали все! Да мало ли кто там был? — крикнул он мне. — Вы вон кровь на сапогах у Каролины проверьте!
— У Каролины? — удивился я.
— Да! Я ей такие же сапоги подарил неделю назад! И костюм для верховой езды.
Моя интуиция загремела пожарным колоколом. Каролина, как бы случайно вышедшая прогуляться и так вовремя обнаружившая тело. Каролина, отлично знавшая сказку про графиню. Каролина, бросившая тень на Дарью, когда «случайно» обнаружила в ванне кровь. Каролина, чьи секреты мне неизвестны. Мне вообще про нее ничего не известно.
Каролина вчера не отпустила Анну домой, настаивала, чтобы та осталась. А Анна не подозревает ее, она ей полностью доверяет. И они сейчас там, вместе!
— Экипаж! — приказал я Коробейникову. — Экипаж скорее!
Мы неслись по улицам Затонска. Коробейников, встав во весь рост, расчищал нам дорогу криком. А я сидел, крепко сжимая в кармане рукоять револьвера, и пытался думать. Я чувствовал, что прав. С самого начала я знал, что у Каролины были все возможности убить Дуню. И все возможности инсценировать убийство соответствующим образом. Но меня смущало только одно — отсутствие мотива. Но в этом деле, где все скрывали от меня все, что можно, и у нее могли быть тайны. Я разговаривал с ней пару раз. Но она плохо говорит по-русски, нам было трудно понимать друг друга. Я прекрасно говорю по-немецки, но Каролина всегда просила меня говорить с ней по-русски. Для практики? Или чтобы проще было что-то скрыть?
Но все это не важно, на самом деле. Главное сейчас — это успеть. Не допустить второго убийства. Потому что, если оно произойдет, я точно знаю, кто станет его жертвой.
Мы влетели во двор к Молостовым. Дарья Павловна выбежала нам на встречу.
— Где Анна Викторовна? — крикнул я ей.
— Так они с Каролиной к конюшням пошли! — ответила она испуганно. — Вроде, покататься собирались.
Я, не дослушав ее, побежал на задний двор к конюшням, далеко обогнав городовых и Коробейникова и на ходу доставая из кармана револьвер.
Я успел в последнюю минуту. Дверь конюшни
Я выстрелил не целясь, но попал, как и нужно было, в руку. Она выронила факел, упала на снег. Не обращая на нее внимания, я бросился к конюшне. Дверь содрогалась от ударов изнутри, но брус удерживал ее крепко. Ногой раскидав сено, мешающее пройти, я снял брус и распахнул дверь. Анна, перепуганная, вся в слезах, бросилась мне на шею. Я обнял ее, прижал покрепче, только сейчас осознавая, что успел. На этот раз успел.
— Анна Викторовна! — воскликнул я, слегка встряхивая ее от не перегоревшего еще страха. — Ну я же Вам говорил! Я же Вас предупреждал! Вы меня никогда не слушаете!
Она не ответила, только прижалась к моей щеке своей, мокрой от слез, всхлипывая как ребенок, дрожа всем телом. Я обнял ее, успокаивая и утешая.
В нескольких метрах от нас подбежавшие городовые поднимали рыдающую Каролину. Коробейников утешал перепуганную Дарью Павловну.
Все закончилось. Слава Богу, все позади.
Вечером того же дня в управлении я допрашивал Каролину. Ей уже оказали медицинскую помощь. Выстрелил я на редкость удачно, навылет, и кость не задета. В глубине души я весьма сожалел о своей меткости.
На этот раз я выбирал язык общения, и говорили мы по-немецки.
— Следы крови обнаружены между швов на Ваших сапогах, — сказал я ей.
— Не трудитесь, господин Штольман, — презрительно ответила мне Каролина. — Это я убила ту девчонку.
Да, запираться она не собиралась. Да даже если и собиралась бы, свидетелей ее покушения на жизнь Анны Викторовны было достаточно. Но меня интересовали ее мотивы. Поражала жестокость этой юной особы: она не только убила Дуню, но и хладнокровно перерезала ей горло. А Анну вообще пыталась сжечь заживо. Какие причины были для такой жестокости?
— Но почему? — спросил я ее.
Коробейников, который должен был протоколировать допрос, а немецкого языка не знал, понял, что по-русски мы говорить не собираемся и спросил меня взволнованно:
— Яков Платоныч! Я не смогу так записывать!
— После, Антон Андреич, — раздраженно ответил я ему. — Зарисовывайте!
Коробейников понял, что отвлекать меня не следует, и умолк. А я снова повернулся к Каролине:
— Неужели из ревности к этому конюху? — предположил я.
— Вы идиот, господин Штольман! — ответила Каролина. — Как Вы могли предположить такое? Моя безумная мать решила вернуться на родину. Она сказала мне, что отец оставил нам только долги. Замок заложен. И теперь мы будем жить здесь. Я возненавидела эту чертову страну, как только мы пересекли границу. Я ненавижу эту грязную дикарку, которая оказалась моей теткой. Я ненавижу этот вонючий дом и эту вонючую конюшню.
Она говорила монотонным голосом, не повышая тона. Но она говорила то, что думала. И от силы ее ненависти у меня холод шел по спине.
— И Вы убили девушку, чтобы все подумали на мать? — спросил я.
— Против нее нет улик, — ответила Каролина. — Я надеялось только, что после этого убийства наша жизнь здесь станет невозможной. И мы вернемся в Вену.
Да уж, такой мотив мог прийти мне в голову в последнюю очередь. В голове не укладывалось, что она хладнокровно убила девушку и перерезала ей горло лишь для того, чтобы вернуться домой. Причем не в порыве ярости, а осознанно спланировав свои действия.