Яков. Воспоминания
Шрифт:
Дарья Павловна, с помощью слуг, умыла и уложила сестру. Вопреки ожиданиям, едва с нее смыли кровь, баронесса успокоилась и уснула. Каролина объяснила нам, что болезнь ее матери не постоянная и проявляется приступами, но заверила, что Екатерина Павловна совершенно неопасна, а после сна будет и вовсе в себе. После этого Дарья Павловна уговорила прилечь и Каролину, обессилевшую от тревоги за мать.
А мы с Анной остались вдвоем. Она не собиралась уезжать. А я приходил в ужас при мысли, что она здесь останется, и надеялся уговорить ее вернуться вместе со мной.
— Так вот о какой крови он говорил, — задумчиво произнесла Анна Викторовна.
— Кто? — не
— Дух барона, — пояснила Анна.
— Баронесса не ведает, что творит, — сказал я ей со вздохом. — Она вполне могла убить.
— А Дарья? — спросила Анна Викторовна.
— И Дарья могла убить, — подтвердил я, — хоть она и говорит, что только вынесла ведро с кровью. Но ведь это она так говорит! У Каролины тоже нет алиби…
— Нет! — возразила Анна решительно. — Каролина не могла. Я ей верю.
Я взглянул на нее с неодобрением:
— Очень весомый довод, конечно! — и продолжил: — Конюх задержан, вот наш первый подозреваемый. Фролов мог убить. Дуня была беременна от него, вполне могла его шантажировать.
— То есть, получается, что следствие никуда не сдвинулось, — огорченно вздохнула Анна. Встала, подошла к окну, задумалась, глядя во двор.
— Ну почему же, — возразил я ей, желая утешить. — Сегодня мы узнали много такого, о чем вчера не имели понятия.
— Да, верно. Интересная семейка, — Сказала Анна Викторовна. И добавила: — Я останусь у них на ночь.
— Опять? — вот этого-то я и хотел избежать!
Анна, видимо, различила протест в моем голосе, потому что заговорила с упрямством в голосе:
— Но Вы же видели Каролину! Она не в порядке и напугана. Я должна побыть с ней.
Разумеется, с напуганной Каролиной нужно побыть, и больше это сделать некому! О том, насколько напугана была сегодня она сама, Анна Викторовна явно уже позабыла. Или не считала нужным принимать в расчет. Но я-то не забыл! Я помнил, как бросилась она сегодня ко мне на лестнице, помнил ее перепуганные глаза. Я знал, что ей тоже страшно. Но она хочет остаться, надеясь выяснить что-нибудь про убийцу. А я не могу, просто не могу оставить ее здесь одну! И у меня нет ни единого повода остаться здесь с ней. Единственное, что в моих силах, это постараться убедить ее уехать.
Я встал у нее за спиной, заговорил, пытаясь быть максимально убедительным:
— Молостова под подозрением. Баронесса вне себя. А это опасно.
— Баронесса, — возразила мне Анна, — должна быть под присмотром. Поэтому я останусь.
— Я настоятельно Вам рекомендую этого не делать, — сказал я максимально строго.
Со спины я не видел ее лица, но в голосе ее прозвучала улыбка:
— Я очень ценю вашу заботу, Яков Платоныч, но я в состоянии сама принимать решения.
— Часто скоропалительные и не всегда обдуманные, — ответил я, разглядывая завитки волос на ее шее, выбившиеся из прически. И прикидывая, насколько действенным окажется метод закидывания на плечо и уволакивания силой. — В конце концов, я несу за Вас ответственность!
— С каких это пор, Яков Платоныч? — обернулась она ко мне в изумлении.
Ответа на этот вопрос у меня не было. Точнее, правдивого ответа не было. А еще точнее, у меня не было ответа, который бы меня устроил.
Я слишком долго подбирал слова, чтобы объяснить эту вырвавшуюся у меня фразу. Анна не стала ждать моих объяснений. С улыбкой она пожелала мне
Что ж, больше поводов задерживаться у Молостовых у меня не было. Но и сдаваться так просто я не собирался. Завезя в управление Мишку-конюха, я отправился прямиком к Мироновым. По сложившейся традиции и, в первую очередь, испытывая стойкое отвращение к доносительству, я никогда не пытался привлечь родственников Анны Викторовны на свою сторону, стараясь самостоятельно ограждать ее от риска. Даже когда она отправилась в бордель, чтобы ловить поручика Садковского, я оставил это приключение между нами. Но сегодня слишком сильной была моя тревога, и слишком явной была опасность, чтобы я мог промолчать. Разумеется, я понимал, что Анна Викторовна мне такого вмешательства не простит никогда, но лучше уж мы поссоримся, чем с ней что-то случиться.
К сожалению, Виктор Иванович отсутствовал по судебным делам, и я, не желая беспокоить Марию Тимофеевну, побеседовал с Петром Мироновым. Я расписал ему всю картину происходящего, не щадя его нервную систему и не стесняясь в выражениях. И настоятельно порекомендовал немедленно отправиться к Молостовым и вернуть племянницу домой. Если понадобится, то тем самым методом, который приходил мне в голову. Петр Иванович встревожился не на шутку и обещал немедленно поехать и забрать Анну домой. Я еще попросил его дать мне знать о том, как все прошло, и отправился в управление.
К своему удивлению, Коробейникова на месте я не обнаружил. На столе меня ждала записка о том, что он сделал все, что было ему поручено, и решил остаток времени уделить наблюдениям. Я сразу понял, о каких «наблюдениях» идет речь. Видимо, удравший соглядатай сильно задел самолюбие Антона Андреича, и он решил выследить его во что бы то ни стало. Совмещая приятное с полезным, разумеется. Что ж, пойду узнаю результаты наблюдений. А заодно проведу воспитательный процесс. Ведь наказывал же я ему больше этого человека не искать! Я догадывался, по какому поводу могла вестись за мною слежка. И, если я прав, то Коробейникову к этому человеку приближаться опасно.
В трактире народу было еще не слишком много. Мой помощник и вправду оказался за столиком, ужинал. Перед ним стоял непочатый графин водки. Видимо, Антон Андреич сделал выводы из вчерашнего и сам пить больше не собирался. Но был готов расплатиться за сведения.
Я подошел к нему сзади и, наклонившись к уху, спросил:
— Какими судьбами?
— Я веду наблюдение, — Коробейников вздрогнул, чуть не поперхнувшись.
Вот ведь наблюдатель! Хоть бы спиной к стене сел! Впрочем, этому я его не учил. А надо будет.
— Я подумал, а вдруг! — оправдывался Антон Андреич. — Но ведь мог он сбежать из города из-за моей слежки.
— Я же Вам запретил! — напомнил я ему, присаживаясь за столик.
— Виноват, — потупился Коробейников. — Но я так хотел удостовериться! И подумал, что, если он еще раз здесь появится, я сразу за ним прослежу и вам доложу. И все!
Я налил себе водки из его графина. Проследит он! Я этого преследователя засек случайно. И не один день убеждался, что мне не почудилось. А я профессионал. Но стоило мне попытаться даже просто рассмотреть его подробнее, как он будто растворялся в воздухе. Что означало, что он еще профессиональнее меня. А Коробейников за ним следить собрался. В пору посмеяться бы, да только не смешно ни разу.