Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Я полагаю, дело раскрыто! — заявил Коробейников, когда мы вышли из дома знахарки.
— Это почему же? — удивился я.
— Фролов избавился от надоевшей любовницы, — пустился в рассуждения Антон Андреич, — которая, наверное, требовала, чтобы он женился!
— А конюх, который сбежал? — напомнил я ему. — Баронесса со своей сказкой?
— Сколько подозреваемых! — слегка озадачился Коробейников. — На любой вкус!
— Браво, Антон Андреич! Уже похоже на иронию, — похвалил я его. — Только давайте-ка лучше Фролова спросим, что он нам скажет.
И
Хозяина имения мы нашли на конюшне. Как я понимаю, фанатичного лошадника Силу Фролова тут можно было обнаружить чаще, чем где-либо.
— Так не нашли, значит, Мишку? — спросил он, завидев нас. — Вот ведь скотина какая! Знал я, что у него ветер в голове, но чтоб такое натворить!
— Он и у вас работал? — спросил я.
— Да, подрабатывал иногда, — не стал отрицать Фролов. — Конюх он хороший.
— Так значит, с Дуней они так и познакомились?
— Хоть так, — покивал Сила Кузьмич.
— Беременная она была, — сообщил я ему.
— Да Вы что? — деланно удивился Фролов. — Вот ведь изверг какой, а?
— От Вас беременная, — не стал я поддерживать его театр.
Фролов расхохотался несколько принужденно:
— Кто ж это Вам наплел-то такое!
— Есть надежный у нас свидетель, — ответил я ему с твердостью. — Чего хотела? Жениться, или денег требовала?
— С Мишкой она гуляла, с Мишкой! — настаивал на своем Сила Кузьмич. — Это все видели, кроме отца.
— Я знаю точно, была у Вас с ней интрижка! — я раздраженно отошел к воротам. Там к телеге был привязан конь, который очень меня заинтересовал. Уж больно он был похож на того жеребца Молостовых, на котором скрылся беглый конюх.
— Ну была! — подтвердил раздраженно Фролов, следуя за мной. — Была, и что с того? Ребенок не мой. Мишкин ребенок. И убил он.
— Конь у Вас новый? — спросил я, осматривая жеребца.
— Да, новый, — ответил Сила Кузьмич, пытаясь заслонить собой коня. — Не на что тут глядеть.
Я посмотрел на него пристально, и под моим взглядом он смутился.
— Ну ладно. Тот это вороной, Молостовский.
— Вороной? На котором конюх ускакал?
— Да, — сказал Фролов, с любовью оглаживая коня. — Клянусь, мои люди нашли его в поле.
— А где же конюх? — спросил я.
— Не было конюха, — ответил он. — Конь один на свободе гулял.
— А почему же Вы вороного Молостовым сразу не вернули? — поинтересовался я строго.
— Так собирался я, — сказал Сила Кузьмич, — позже.
На самом деле ответ был и так виден. Еще на том званом вечере я слышал, как Фролов уговаривал Дарью Павловну продать ему коня. В тысячный раз уговаривал, видно. Она не продавала. И Петр Миронов поведал мне тогда, что спор этот не первый день идет. Сила Кузьмич в Молостовского вороного прям влюблен, одержим идеей его заполучить. Да только вот никак не выходит. И ясно мне было, что, обнаружив коня гуляющим в поле, Фролов просто не нашел в себе сил сразу с ним расстаться. Что ж, я прослежу, чтобы в дальнейшем силы у него нашлись все же.
Я достал из саквояжа нож, найденный Анной на конюшне у Молостовых, и показал Фролову:
— Чья вещица, не знаете?
— Мишки—конюха, — ответил он без тени сомнения. — Вещица
— Третьего дня вечером сами где были? — задал я дежурный вопрос.
— Здесь, у себя на конюшне, — усмехнулся Фролов.
— Кто видел?
— Конюхи мои видели! — ответил он. — Думаете, я это, Дуню-то?
— Антон Андреич, — велел я Коробейникову, — опросите людей.
Тот немедленно прошел на конюшню.
— Где Мишка прячется, конечно, не знаете? — спросил я Силу Кузьмича.
— Откуда ж мне знать? Я за ним не слежу.
— А коня где поймали? — продолжал я расспросы.
— Да вот здесь в роще, недалеко, — кивнул головой Фролов. — Кстати, домик там есть. Мишка построил, рыбачит летом.
Вот как? Это надо будет проверить, что там за домик.
— А где роща? — уточнил я.
— Вот по тропинке пойдете и наткнетесь. — показал направление Сила Кузьмич. — И домик там.
— Так это по дороге к Молостовым? — спросил я его. — Здесь недалеко?
— Ну, да, — подтвердил Фролов.
— С вороным не тяните! — бросил я ему на прощанье, и отправился по тропинке.
Тропинка, как и обещал Фролов, быстро вывела меня к роще. А пройдя еще немого, я увидел и домик. Маленькая хижина, годящаяся на то, чтобы что-то в ней хранить, да прятаться летом от дождя. Полагаю, зимой в ней весьма неуютно. Ну да беглому конюху выбирать-то особо не из чего.
Я заглянул внутрь. Там было пусто. Из обстановки только колченогий стол у единственного окошка, чурбак вместо табурета, да охапка сена в углу. Особо не спрячешься. Тут за спиной моей хрустнула ветка, скрипнул снег. Я медленно закрыл дверь, прислушался. Хруст повторился, потом еще раз. Кто-то пытался уйти по лесу от домика. Я оставил под навесом саквояж и трость, приготовил пистолет и пошел на звук. Довольно быстро я нашел следы, а поднявшись на небольшой холмик, увидел и его самого. Он, было, сперва припустил от меня по лесу, но довольно быстро сдался и позволил себя нагнать. Видно, намерзся и наголодался в лесу за эти дни, и решил положиться на милость мою и Божью.
— Барин! Барин! Я не убивал! — закричал он, когда я его нагнал и сбил с ног.
— Ты конюх? — спросил я его.
— Да, — подтвердил он. — Не убивал я, Барин!
Мишка пошел со мной добровольно, бежать уже не пытался. Я его и связывать не стал, видел, что не побежит. А побежит, так я его вмиг догоню.
По дороге он рассказал мне свою версию событий. С его слов, он был с Дуней на сеновале. Но ушел. А она там осталась. И больше он ее живой не видел. Позже он показывал конюшню приезжей барышне, которая очень лошадьми интересовалась. Тогда они труп и нашли. Барышня перепугалась, убежала с криком. Он ее успокоить хотел, да не догнал. Потом подумал, что на него подумают, что он убил, ведь знали, что он с Дунькой гулял. Вот и спрятался. Ну, а когда Кокошин с топором стал его искать, да кричать, что убьет, тут и вовсе перепугался, вскочил на коня и ускакал. Спрятался в домике и сидел там, как мышь под метлой. Он и раньше бы сдался. Да боялся, что, если вылезет, Степан Кокошин его все-таки прибьет. А Дуню он не убивал, на этом он настаивал твердо.