Яна и Ян
Шрифт:
— Если хочешь, я пойду с тобой к командиру, — предложил Лацо.
— Я не трус! — сказал я и в одно мгновение перескочил через несколько ступенек.
В здании вокзала я неожиданно увидел Яну. Каштановые волосы, красное пальто, стройные ноги в сапожках. Но когда она обернулась, сразу стало ясно: это не Яна, а девушка ничем не похожая на нее. Боже, Яна мне уже повсюду мерещится…
Я взял такси, потому что не хотел терять ни секунды. Увольнительная у меня была только до семи утра: в понедельник ожидалась проверка из дивизии. Мы с Лацо едва выпросили ее у командира роты — Рихты там уже не было.
Из-за собственной, может быть, минутной
Как назло, опять была суббота. Где же сегодня Яна — в магазине или дома? Я решил поехать сразу в магазин, там я смогу объясниться и с тем пижоном.
За прилавком стояла Дана. Она оставила покупателей, сразу же потащила меня в знакомую подсобку и зашептала:
— Он вчера уехал с ней на «мельницу» — так он свою дачу называет. Свадьба должна состояться на рождество. Но ведь это же невозможно, Ян. Она не будет с ним счастлива. Он почти на двадцать лет старше и страшный педант! Сначала я еще думала, что у них может что-нибудь получиться, но сейчас… Нет, нет и нет. Хотя у него и деньжата водятся, и машина и дача есть… Да и не может столь нелепо оборваться такая любовь, как ваша.
Казалось, Дана была возмущена не меньше, чем я. Это меня обрадовало. С удовлетворением отметил я и происшедшие в ней перемены — она стала будто красивее, лицо ее уже не было так намазано, как прежде.
— Дана, а где находится эта его «мельница»? Я туда поеду.
— Да, это было бы лучше всего. Укради ее! Боже мой, как все романтично! Но действительно, где же находится «мельница»? Ведь где-то в пограничной области… Подожди, я сейчас все узнаю.
Она бросилась к телефону и очень нежно заворковала с кем-то, сказала, что ждет его и что он на своей дьявольской машине должен примчаться через пять минут.
Потом она посмотрела на меня и расцвела словно роза:
— Потерпи пять минут. Я побегу к покупателям и сообщу им, что вы закупили оптом большое количество пластинок для своей части.
Она была озорница, но отличная девчонка.
Ждать пришлось с полчаса. И эти полчаса показались мне вечностью. Под вешалкой стояли Янины белые босоножки. Вы еще ничего не знаете, мои милые «анютины глазки»!
Дана появилась, и не одна, а с солдатом. Мы поздоровались, и в солдате, к своему удивлению, я узнал Яниного брата.
— Ирка, Иржичек, ты должен ему сказать… Или ты не знаешь, что такое любовь? Ты хочешь продать свою сестру этому напомаженному пижону, который и говорит-то, словно читает инструкцию? Ты хочешь, чтобы она стала на всю жизнь несчастной? Ведь они с Яном любят друг друга! Все случившееся — страшное недоразумение, и если мы им не поможем, если ты не захочешь…
Разве можно было устоять перед такой просительницей? Голос, глаза, улыбки, вздохи, слезы — все пустила в ход Дана, и даже у меня закружилась голова. А что же тогда говорить о влюбленном в нее солдате, получившем первую увольнительную?
Ирка достал карту автомобильных дорог и несколько минут объяснял мне запутанный маршрут.
— Я думаю, тебе лучше всего добираться туда автостопом, ведь солдата всегда подвезут, — посоветовал он.
Дана поцеловала его, потом меня, после чего проводила через заднюю дверь, а на витрину магазина вывесила табличку с надписью: «Закрыто на учет».
Здесь уже выпал снег. Когда выходит солнце, он сверкает так, что глазам становится больно. А какая красота вокруг — холмы, леса, река, старая мельница на хуторе, колесо, обросшее мохом, а внутри — все новое, стилизованное. Здесь живет Клара, старая тетка Иржи. Она устроилась
Перелом в наших отношениях произошел после той ночи, когда он сидел около меня и держал за руку. Он сидел так до утра, пока я не проснулась. Меня не трогали ни цветы, ни его забота обо мне, а вот это проявление преданности словно что-то растопило во мне…
— Вы меня любите?
— Вы же знаете, Яна.
И я сразу решилась. Теперь я не буду одна, а главное, Михал все время будет со мной. Если бы можно было так устроить, чтобы только Михал и был со мной!
Сейчас Михал ходит в деревенскую школу, потому что Иржи перестраивает и обставляет свою пражскую квартиру. Я каждый день провожаю его и встречаю после уроков. Сопровождает нас Цтирад, помесь дога с терьером, очень обидчивый, и мы с Михалом все время состязаемся, стремясь завоевать его расположение. Когда мы катаемся на санках с крутого холма, пес с лаем бросается нам наперерез — спасает нас из объятий «белой смерти», а вытащив из сугроба, уходит прочь величавой походкой…
Но вечером он снова подбирается к нам — ложится перед камином на самой красивой подушке и наблюдает за игрой в шашки, а иногда даже прерывает наш разговор громким лаем. Мы любим беседовать о разных интересных вещах: как возник огонь, деревья и вообще весь мир и люди. Мне так хорошо, что хочется, чтобы время на каминных часах остановилось. А перед камином мы трое — ребенок, собака и я. Нам этого вполне достаточно. Мне и мысленно не хочется возвращаться в Прагу. Там мне все действует на нервы, даже тот белый квадрат на стене от фотографии Яна. Но тяжелее всего глядеть на маму с папой — молчаливые, подавленные, а мама нередко заплаканная. Как будто на рождество состоятся мои похороны, а не свадьба. Мама наверняка не может забыть Яна. Плохо, конечно, что я вдруг опять начала об этом думать. Будто я медленно пробуждаюсь после какого-то летаргического состояния. Я даже поймала себя на том, что жду почтальона. Теперь, может быть, я и распечатала бы письмо от Яна. Может быть… Только письма больше не приходят. А что, если бы вот сейчас пришло письмо и я бы его распечатала… Нет-нет, не надо об этом думать! Счастье, что Иржи отвез нас сюда, чтобы мы жили здесь до самой свадьбы.
«Перемена места и свежий воздух делают чудеса», — сказал он нам и оказался прав, как всегда, прав. Уже через неделю мы с Михалом торжественно выбросили мои порошки. Мне они больше не нужны. Я сплю как убитая, ем с аппетитом. Я совершенно здорова, довольна и весела. Так чего же мне еще желать?!
Вчера вечером Михал произнес в задумчивости:
— Как-то там теперь существует «Дута пьест»?
— А что это такое?
— Тайная организация, я тебе сейчас о ней расскажу. У нас свои задачи… чертовски трудные.
— Какие же, например?
— Ну, например, Пиньдя, если мы так решим, не имеет права даже вытереть нос, понимаешь?
— Не знаю, Михал, насколько это трудная задача… — размышляю я, однако он перебивает меня:
— Оказалась бы ты на месте Пиньди, когда его вызывают читать стихотворение, а он дал клятву молчать, тогда сразу поняла бы! Но мы совершаем и благородные поступки. Разве плохо, например, перевести старушку через дорогу, помочь ей донести что-нибудь. У Пиньди в блокноте наверняка найдется целый список полезных дел. А я здесь совсем пропадаю. Мне нужно дня на два съездить в Прагу. Лучше всего на субботу и воскресенье.