Яна и Ян
Шрифт:
Когда же наконец Захариаш перестанет петь свои заунывные песни? От этого можно сойти с ума.
— Захариаш, а вы не знаете песен повеселее?
— Я пою только песни о любви, товарищ командир, а они все грустные. Ведь настоящая любовь не бывает веселой…
Мы были в комнате одни, остальные отправились смотреть хоккей. На столе перед Захариашем лежала тетрадь. Я раскрыл ее и обнаружил стихи.
— Откуда они у тебя? — поинтересовался я.
— Наводчик второго танка дал. Я обучаю его боксу, а он меня — стрельбе… Стихи хорошие, надо будет переписать. Но они очень
Я отбросил тетрадь в сторону и спросил:
— Учебный кабинет открыт? Пойдем «постреляем»!
Женщина, которая увела меня из ресторана, когда мне стало плохо, работала инженером на совхозной ферме. Мы были немного знакомы. Младший из трех ее сыновей учился в одном классе с Михалом, а однажды я видела ее у тети Клары.
«Не говори об этом Иржи, — смущенно попросила меня тогда тетя Клара. — Квета была приятельницей Милены, и Иржи не хочет, чтобы я с ней встречалась».
Я никогда не расспрашивала о первой жене Иржи, однако у меня создалось такое впечатление, что тетя ее любила. Но теперь я об этом не думала. Я была неспособна о чем-либо думать. Меня знобило, и я изо всех сил сжимала зубы, чтобы они не стучали.
Кветина машина стояла перед рестораном. Квета энергично и вместе с тем осторожно, по-матерински усадила меня в нее, закутала в плед и сказала:
— Вам нужно обязательно выпить черного кофе. Это поставит вас на ноги. А человек, который крепко стоит на ногах, найдет выход из любого положения.
Квета вела машину очень осторожно. Казалось, мы просто выехали на прогулку и весело болтали. Она рассказывала мне, что ее муж организует домашние концерты, которые она терпеть не может. Потом спросила, не хочу ли я заехать сейчас к ним на концерт.
Музыка? Только не это!
— Не сердитесь, — прошептала я, — но сегодня я не могу, лучше как-нибудь в другой раз.
— Мы всегда будем вам рады. А наши доморощенные музыканты придут, вероятно, в бешеный восторг. Муж мне все время говорит, что я плохая слушательница…
Она все говорила и говорила, и от ее слов, от самой ее манеры говорить и двигаться, от того, как она вела машину, веяло какой-то всепокоряющей энергией и уверенностью.
У тети Клары еще горел свет. Когда я вышла из машины, голова у меня кружилась, а ноги просто подкашивались. Квета крепко обняла меня за плечи.
— Знаете, это так на меня подействовало! — сказала я, стыдясь своей слабости. — Но мне не хочется, чтобы вы думали…
— А я ничего и не думаю, — тихо заверила она. — Я ведь все понимаю. Слышите шум воды? Однажды, когда мне было примерно столько же лет, сколько вам, я стояла там, на плотине, и чувствовала себя такой несчастной, что всерьез думала: а не броситься ли мне в воду? — Она пристально посмотрела на меня и неожиданно добавила: — А к вам счастье обязательно придет…
— Счастье?!
— Извините, я не хочу ни во что вмешиваться, но думаю, что вы любите не пана Калту, а того юношу, который к вам сегодня приехал. Мне кажется, он вас любит по-настоящему. Разве вы этого не замечаете?
Свет у тети Клары погас, и мы с Кветой теперь
Поднявшись наверх, я открыла окно настежь и стала смотреть на небо, усеянное звездами. Я думала о Яне. Какое счастье, что он нашел меня здесь, в этой глуши, что я снова услышала те заветные слова «Разрешите вас пригласить?», с которых началось наше знакомство и счастливая и несчастливая история нашей любви, едва не стоившей мне жизни! Но с этой темной страницей моей жизни покончено. Ян здесь. Он переночует у Кветы — она обещала заехать за ним в ресторан, а завтра мы встретимся и не расстанемся уже никогда.
Окно я оставила открытым. Камин горел еще вовсю, да и во мне самой было столько тепла и света, что казалось, будто в ночи вдруг засияло солнце. И я решила, что все объясню Иржи, поблагодарю его, пообещаю заботиться о Михале и в дальнейшем.
Однако когда он открыл дверь и устало оперся о косяк, сердце у меня защемило. Он сделал для меня столько хорошего, был так внимателен, а я… Но что же мне делать? Вероятно, нужно было сказать ему обо всем вчера, ведь я же знала, что не смогу быть близка ни с ним, ни с кем-либо еще, кроме Яна.
Иржи не двигался с места. Я поднялась и медленно, очень медленно пошла к нему — иногда и несколько шагов кажутся огромным расстоянием.
— Я прошу тебя, — прошептала я, — не сердись… Прости меня, но… — Неожиданно я увидела кровь на его белой рубашке и вскрикнула от испуга: — Что случилось? Где Ян?
Он пристально посмотрел на меня — один глаз у него распух и покраснел, — и от этого взгляда у меня пробежал мороз по коже.
— Я запрещаю тебе говорить о нем, — словно через силу выдавил он из себя хриплым голосом. — Я запрещаю тебе это раз и навсегда!
Теперь мною владело только одно чувство — страх за Яна.
— Что с ним? Где он? Я пойду к нему! — Я бросилась было к двери, но Иржи резко оттолкнул меня, повернул ключ в замке и сунул его в карман.
— Ничего, милый подождет! — засмеялся он отрывисто и зло. — Какой же я идиот: ни в чем ей не отказываю, берегу, как святую, а у нее в голове этот фат!.. Ты не ожидала, что я приеду, да? Значит, вы сговорились, а когда я вам помешал, он опозорил меня перед всеми. И ты потакала ему в этом!
— Неправда! Ты прекрасно знаешь, что я не могла такое сделать.
— Я не верю тебе. А эта сцена вчера вечером?! Ты просто комедиантка! Ты превратила меня в шута и выставила на всеобщее посмешище…
Я резко отшатнулась от Иржи. Его как будто подменили. Казалось, еще секунда — и он, не задумываясь, убьет меня. Что же делать? Если даже закричать, меня не услышит ни одна живая душа: «мельница» стоит на отшибе, а тетя Клара с Михалом крепко спят на другой половине.
Все это молниеносно пронеслось в голове, когда Иржи, оторвавшись от косяка, двинулся ко мне. Я не должна показать, что испугалась. Он же не может причинить мне вреда, ведь мы не персонажа детективного романа. Спокойно, спокойно.