Янки при дворе короля Артура
Шрифт:
Доулэй замтно колебался. Я думалъ, что онъ былъ пораженъ; но онъ не выдалъ этого ни однимъ словомъ. Другіе же заговорили съ большимъ чувствомъ. Они говорили, что достаточно видли такія зрлища, чтобы судить о томъ, что ожидаегъ тутъ человка и что они лучше согласились бы быть повшенными.
— Хорошо; теперь перемнимъ предметъ разговора; мн кажется, что я достаточно доказалъ, что позорные столбы должны быть уничтожены. Потомъ мн кажется, что нкоторые изъ нашихъ законовъ далеко неточны. Напримръ, если я сдлаю такой проступокъ, за который заслуживаю быть выставленнымъ къ позорному столбу и вы знаете, что я это сдлалъ, а между тмъ молчите и не доносите на меня, то и васъ тогда поставятъ къ позорному столбу, если кто-нибудь донесетъ на васъ.
— Но это будетъ совершенно справедливо, такъ какъ вы должны были донести, — вмшался Доулэй;- такъ говоритъ законъ.
Другіе
— Хорошо; пусть будетъ такъ, если вы не согласны съ моимъ мнніемъ. Но тутъ еще есть одна статья, крайне неудобная. Скажемъ, напримръ, что магистратъ назначалъ размръ платы мастеровому центъ въ день. Законъ говоритъ, что если какой-нибудь хозяинъ осмлится, даже въ виду слишкомъ большого количества работы, заплатить что-нибудь свыше этого цента въ день, даже если бы это случилось только одинъ день, то и тогда оба, какъ хозяинъ, такъ и рабочій, должны быть за это наказаны; кром того, будетъ наказанъ и тотъ, кто зналъ объ этомъ и не донесъ. Теперь мн кажется крайне неудобнымъ, Доулэй, и крайне опаснымъ для насъ всхъ, что нсколько минутъ тому назадъ вы совершенно необдуманно заявили, что въ теченіе недли вы заплатили центъ и пятнадцать…
О, говорю вамъ, что это было полное пораженіе! Казалось, что ихъ разорветъ на части. Еще за минуту передъ тмъ Доулэй сидлъ съ самою безпечною улыбкою на устахъ, онъ, конечно, и не подозрвалъ, что грянетъ громъ и всхъ ихъ обратитъ въ прахъ.
Эффектъ былъ поразителенъ. Дйствительно, такой поразительный, что мн еще никогда не удавалось производить такого эффекта, а между тмъ я употребилъ на это такъ мало времени. Но черезъ нсколько минутъ я замтилъ, что уже слишкомъ перестарался. Я хотлъ ихъ только напугать, но никакъ не думалъ, что напугаю ихъ до смерти, такъ какъ они были на волосъ отъ нея; все время они поддерживали необходимость позорнаго столба; но когда увидли, что это же наказаніе можетъ угрожать и имъ, что теперь судьба каждаго вполн зависла отъ меня, чужестранца, и что я могу донести на нихъ, о, это было ужасно! Они не могли оправиться отъ страха и придти въ себя. Вс сидли блдные, жалкіе, безмолвные, дрожащіе! Все это было крайне непріятно… Я думалъ, что они станутъ просить меня хранить молчаніе; затмъ мы пожмемъ другъ другу руки, выпьемъ за общее здоровье и всему будетъ конецъ. Нтъ; но видите-ли въ чемъ было дло: я былъ чужестранецъ среди угнетенныхъ и подозрительныхъ людей, привыкшихъ всегда извлекать выгоды изъ безпомощности и несчастій ближняго и никогда не ожидавшихъ иного обращенія, не только отъ своихъ самыхъ близкихъ друзей, но даже и отъ своей семьи. Вы думаете, что они стали упрашивать меня быть милостивымъ и великодушнымъ? Конечно, имъ это было бы необходимо, но они не смли этого сдлать.
ГЛАВА X.
Янки и король проданные въ рабство.
Но что мн было длать? Спшить было невозможно. Необходимо придумать какое-либо развлеченіе, такъ чтобы эти бдняги могли придти въ себя. Тутъ сидлъ Марко, занятый открываніемъ своей трубочки-портмонэ, но онъ никакъ не могъ этого сдлать своими не искусными пальцами. Я взялъ отъ него эту вещь и предложилъ объяснить всмъ эту тайну. Тайну! Такая простая и обыкновенная вещь! но это дйствительно составляло тайну для такихъ людей и для того времени.
Я еще никогда не видлъ такихъ неловкихъ людей по отношенію ко всякому роду механизмовъ; у нихъ это вовсе не употреблялось. Такое портмонэ было не боле какъ дв соединенныхъ трубки изъ твердаго стекла, снабженныя машинкою; и если прижать эту машинку, то дно выскакивало. Но дно не выпадало, а соскальзывало въ вашу руку. Въ трубк было дв стороны, — маленькая для самыхъ мелкихъ монетъ и другая въ нсколько разъ шире, для боле крупныхъ. Узкое отверстіе было для милльрэй, а боле широкое для миллэй. Такимъ образомъ, эта трубка служила кошелькомъ; это составляло большое удобство, можно было расплачиваться и въ темнот, не опасаясь обсчитаться; ее можно было носить въ карман жилета, у кого онъ только былъ. Я сдлалъ эти трубки различной ширины, нкоторыя такъ были велики, что туда входили доллары. Употреблять такія мелкія деньги вмсто боле крупныхъ было очень удобно для правительства; металлъ ничего не стоитъ и монеты не могли быть поддльны; я былъ единственное лицо въ государств, которое знало, какъ чеканятся монеты. "Платить мелочью" скоро сдлалось общеупотребительною фразою. Я знаю, что это перешло, по устному преданію, и въ девятнадцатое столтіе, но никто не подозрвалъ, откуда это произошло.
Въ это время къ намъ присоединился и король, достаточно освжившійся посл сна и чувствовавшій себя
Я былъ совершенно правъ. Онъ заговорилъ тотчасъ же и заговорилъ самымъ простодушнымъ тономъ о земледліи. У меня выступилъ на лбу холодный потъ. Я готовъ былъ шепнуть ему на ухо: "Человкъ, мы въ большой опасности! Каждая минута стоитъ цлаго государства до тхъ поръ, пока мы не вернемъ доврія этихъ людей; не теряйте золотого времени!" Но я не смлъ этого сдлать! Шептаться съ нимъ значило бы показать видъ, что мы съ нимъ въ заговор. И вотъ мн пришлось сидть здсь и весело улыбаться, въ то время, какъ король положительно стоялъ надъ динамитною миною и разсуждалъ объ этомъ проклятомъ лук и о другихъ тому подобныхъ вещахъ. Сначала наплывъ моихъ собственныхъ мыслей относительно того, какъ намъ избавиться отъ угрожающей намъ опасности, мшалъ мн вслушиваться въ слова короля, но когда мои мысли стали кристаллизироваиться и я ршился предпринять или отступленіе или же вступить въ открытый бой, то слова короля дошли до меня, поразивъ меня какъ громомъ:
"— это не можетъ считаться наилучшимъ способомъ, хотя нельзя отрицать и того, что между авторитетами происходитъ разногласіе по этому пункту: нкоторые находятъ, что лукъ вредная ягода, если ее срываютъ съ дерева несплою"…
Слушатели выказали признаки жизни и посмотрли другъ на друга съ крайне удивленнымъ и смущеннымъ видомъ.
"— тогда какъ другіе подтверждаютъ, и весьма благоразумно, что это не составляетъ необходимости, указывая на то, что сливы и другіе злаки всегда собираются въ незрломъ состояніи"…
Слушатели выразили явное недоумніе и даже страхъ.
"— и что они совершенно безвредны, по чтобы нсколько смягчить ихъ природную дкость, къ нимъ прибавляютъ въ примсь успокоительный сокъ капусты"…
Дикій огонь ужаса заблисталъ въ глазахъ этихъ людей и одинъ изъ нихъ пробормоталъ:
— Это ужасно! Врно Господь Богъ отнялъ разсудокъ у этого фермера.
Я былъ въ ужасномъ положеніи и точно сидлъ на горячихъ угольяхъ.
"— и дале относительно животныхъ высказывается та истина, что молодыя животныя, которыя называются великимъ плодомъ творенія, самыя лучшія, какъ это вс заявляютъ, но когда козелъ достигаетъ зрлости, то его шерсть производитъ въ немъ жаръ и портитъ его мясо, а если взять все вмст, включая сюда прогорклый запахъ его шерсти, прожорливый аппетитъ, безбожное состояніе ума и желчные нравственныя качества…
Присутствующіе вскочили съ своихъ мстъ и бросились къ нему, закричавъ неистово:- Одинъ намренъ насъ выдать, а другой сумасшедшій. Убить ихъ! Убить ихъ!
О, какая радость сверкнула въ глазахъ короля! Онъ хромалъ по части агрикультуры, но битва была совершенно по его вкусу! Онъ долго постился и жаждалъ боя. Король такъ сильно ударилъ кузнеца въ ухо, что тотъ потерялъ равновсіе, свалился съ ногъ и растянулся на земл. Тоже онъ сдлалъ и съ колесникомъ. Каменщикъ хотя былъ толстъ и силенъ, но мн удалось также и его сбить съ ногъ. Однако, скоро вс трое поднялись и снова подступили къ намъ; но опять были сбиты съ ногъ; но они не унимались и все нападали на насъ съ своимъ британскимъ упрямствомъ, пока окончательно не выбились изъ силъ; наконецъ, они ушли, грозя намъ, кто чмъ только могъ и что у кого осталось въ цлости. Они толкали и били другъ друга, такъ какъ мы стояли въ сторон и смотрли, какъ они длали всевозможныя усилія, терли себ глаза, и стонали, и охали, и кусались, не произнося ни слова, какъ любые бульдоги. Мы смотрли на нихъ совершенно спокойно, они положительно были не въ состояніи позвать кого-нибудь на помощь, потому что арена дйствія была слишкомъ далеко отъ большой дороги и намъ нечего было бояться посторонняго вмшательства.
Но когда они окончательно ушли, то меня крайне удивило, куда скрылись Марко и его жена. Я посмотрлъ кругомъ; ихъ нигд не было. О, но это было дурнымъ предзнаменованіемъ. Мы поискали ихъ и въ хижин, но и тамъ ихъ не было. Тогда я предложилъ королю скоре бжать, сказавъ, что объясню ему потомъ въ чемъ дло. Мы долго бжали по открытой мстности и когда достигли опушки лса, я оглянулся назадъ и увидлъ, что за нами гонится вслдъ цлая толпа крестьянъ съ Марко и его женою во глав. Они страшно шумли, но врядъ-ли бы имъ удалось поймать насъ; лсъ былъ очень густъ и мы легко могли бы въ немъ укрыться. Но вотъ послышались еще и другіе звуки — лай собакъ. О, тогда дло принимало совершенно иной оборотъ. Намъ необходимо было найти текущую воду.