Юг в огне
Шрифт:
– Не беспокойтесь, товарищ политком. Я ранен легко, доеду сам до околотка.
– Товарищ начдив, - произнес Мусинов.
– От Тимошенко коннонарочный прискакал... Хутор Прямая Балка в наших руках, враг разгромлен, много пленных, большие трофеи...
– Замечательно!
– радостно сказал Буденный.
– Я в этом был убежден. А где наши пленные? Там среди них, кажется, офицер был...
– Здесь, товарищ начдив, - отозвался адъютант Лемешко, подводя к Буденному трех пленных казаков и одного офицера с есаульскими погонами. Офицер едва держался на ногах, его поддерживали
– Что он пьян, что ли?
– удивился Буденный.
– Он тяжело ранен, господин командир, - ответил один из пленных.
– Не господин, а товарищ, - внушительно поправил Фома.
– Извиняюсь, товарищ командир, - смутился казак.
– Ранен?
– переспросил Буденный.
– Гм... тогда надо устроить его на подводу... Как фамилия, есаул?
– взглянул он на офицера.
– Крючков, - тихо ответил офицер.
– Крючков?
– с интересом взглянул на него Буденный.
– Уж не Козьма ли?
– Козьма, - кивнул офицер.
– Вот птица-то какая знаменитая к нам попала, - усмехнулся Буденный.
– Это же, товарищи, тот самый Козьма Крючков, про которого буржуазные газеты легенды писали, что будто он чуть ли не эскадрон австрийцев зарубил... Ну да дело не в этом. Человек раненый, надо его в госпиталь отправить...
Достали подводу, уложили в сани Крючкова, повезли в госпиталь. Но довезти его не удалось, дорогой он умер...
XIII
Выйдя из госпиталя, Константин отправился на освидетельствование медицинской комиссии, в душе тая надежду, что его признают непригодным для фронтовой службы и определят для службы в тылу. Ему не только надоела война, но он стал ее бояться.
Будучу человеком суеверным, Константин внушил себе мысль, что его преследует рок и если снова попадет на фронт, то уж на этот раз его непременно убьет Прохор. Но медицинская комиссия не знала представшего перед ней полковника да и имела строгие указания начальства меньше обращать внимания на разные болезни военнослужащих и направлять всех на фронт. Она предоставила Константину две недели отпуска для поправки здоровья, после чего он снова должен быть направлен в строй.
Пришел он домой хмурый, удрученный.
– Что с тобой, мой мальчик?
– приласкалась к нему Вера.
– О чем грустишь?
Константин пожал плечами:
– Ты ошибаешься, Верусик, я совершенно ни о чем не грущу.
– Но у тебя вид какой-то хмурый, грустный...
– Да просто так... Ранен же я был, болел...
– Милый мой вояка, - звонко расцеловала его Вера.
– Ну, поживешь дома, поправишься, станешь снова веселым. Твоя женушка сумеет тебя развеселить...
Константин вздохнул и промолчал.
Вера взобралась к нему на колени и начала плаксиво:
– Костик, твоя женушка ходит, как кухарка... У других дам новые прекрасные платья, лаковые французские туфли... Шикарные шляпы... Я уж не говорю о драгоценностях. А я, бедная, ничего абсолютно не имею... Старые платья перешиваю... перчатки все изодранные... Стыдно среди людей показываться...
– И она заплакала.
Константин сморщился, как от зубной боли.
– Не скули, Верочка, ради бога!
– замахал он руками.
–
– А что случилось, милый, скажи?
Константин вынужден был признаться жене:
– Пойми меня, родная Верочка, как мне не хочется снова идти на фронт!.. Хватит, черт побрал! Я уже вдоволь нахлебался этой войны. Я предчувствую, что Прохор доконает меня... Я в последнее время убеждаюсь, что судьба уготовила мне смерть от руки брата... Какой я дурак, что не повесил его. Отца с матерью пожалел...
– Костенька, а тебе никак нельзя отделаться от фронта?
– Как же, Верочка? Дорого я б дал, чтобы отделаться... Но это невозможно. Думал, что, может быть, медкомиссия могла что-нибудь сделать... Ничего не получилось. Знакомых в комиссии - никого... Плохо без протекции.
Вера задумалась.
– Знаешь что, Костя, - вдруг оживилась она.
– Я попытаюсь тебе помочь.
– Каким же образом?
– с сомнением посмотрел он на жену.
– У меня есть влиятельные знакомые, через которых я попробую походатайствовать, чтобы тебя назначили куда-нибудь в тыл, если уж нельзя будет оставить здесь... Неплохо бы устроиться тебе, - мечтательно сказала она, - где-нибудь в главном штабе армии или, предположим, при войсковом атамане.
– Ого!
– скептически усмехнулся Константин.
– Чего захотела. Это уж ты, пожалуй, на себя много берешь...
Вера обиделась.
– Напрасно ты, Костя, такого неважного мнения обо мне. Женщина, да еще притом такая, - кокетливо улыбнулась она, - как я, поверь мне, может многого достичь.
– Ох ты, черт побрал!
– тиская жену, рассмеялся Константин.
– Деляга ты стала, Верочка... Ну-ка, расскажи, с кем ты задумала поговорить?
– Костя, ты хорошо знаешь английский язык?
– вместо ответа спросила она.
– Вообще-то, думаю, неплохо... Изучал, интересовался. А что?
– Это может сыграть свою роль, - загадочно сказала она.
– В числе моих знакомых есть не то англичанин, не то американец, черт его знает, некий Брэйнард Брюс... Я не пойму, кто он... Этот Брэйнард говорит, что он коммерсант, но сам все время ездит в Таганрог, в британскую миссию... Я наблюдала за ним и вижу, что он влиятельный человек... Его боится даже сам атаман Краснов... Если его попросить, то он для меня все сделает... Все!..
– Ого! Ты слишком самоуверенна. Почему ты думаешь, что он для тебя все сделает?
– Потому... потому, что он в меня влюблен.
– Гм... понятно. А ты в него?
– Да при чем я тут?
– фыркнула Вера.
– Просто я с ним случайно познакомилась... С тех пор он, как тень, не отходит от меня... Ну, а мне... понимаешь, это приятно.
– Зато мне это неприятно, - нахмурился Константин.
– Уж не ревнуешь ли ты, Костя?
– рассмеялась Вера.
– Ревную или не ревную - это дело мое, - грубо отрезал Константин. Но увиваться вокруг своей жены каким-то проходимцам, тем более иностранцам, я не позволю.