Юг в огне
Шрифт:
Прохор, снисходительно посмеиваясь, слушал сестру.
– Сколько ему лет?
– Скоро восемнадцать.
– Он тоже пастух?
– Да ты что!
– обидчиво возразила девушка.
– Да разве мыслимо, чтоб он пастухом был... Это отец его пастух, а Митя занимается с учителями... Хочет на учителя экзамен сдавать...
– Вот оно что?
– вырвалось у Прохора.
– Видать, парень с головой. И ты любишь его?
– Ой!
– зажмурившись, со счастливой улыбкой воскликнула Надя.
– Еще как... Так люблю... так люблю...
Прохор вздохнул. Он вспомнил о Зине. Где-то теперь она? Что с ней?.. Когда-то он снова ее увидит?..
– А он тебя любит?
– спросил Прохор.
– Ого!
– усмехнулась она.
– Еще как!
– Наш отец, значит, о вашей любви не знает?
– И не приведи господь, чтоб узнал, - испуганно перекрестилась девушка.
– Прибьет и меня, и Митю.
– А мать?
– Мама-то знает. Да она не в силах нам помочь. Сама боится отца...
– Ну, ничего, сестричка, - успокаивающе похлопал ее по плечу Прохор.
– Все по-хорошему обойдется, я в этом уверен... Скажи своему Мите, чтоб ко мне пришел... Познакомимся, поговорим...
– Ладно. Скажу, Проша. Только не знаю, пойдет ли он к тебе. Больно уж стеснительный, робкий...
– Это хорошо, что стеснительный, значит, неразбалованный. А все-таки пусть придет.
Распрощавшись с братом, Надя ушла, пообещав в следующий раз привести с собой Митю Шушлябина.
К вечеру явился Сазон, веселый, радостный. Вначале Прохор подумал: уж не пьян ли он. Но вскоре убедился, что Сазон был трезв.
– Ну, как дела?
– Дела, как сажа бела, - шутовски подмигнул Сазон.
– Ну-ну, - не скоморошничай, рассказывай.
– И рассказывать особенного нечего, - проговорил Сазон и, достав из кармана список, подал Прохору.
– Гляди! Все почти до единого расписались... С большой, говорят, охотой желаем послужить советской власти...
– Подожди-подожди, - рассматривая список, заметил Прохор.
– Ты говоришь, все расписались. А вот нет росписей...
– Двенадцать человек не расписалось, - пояснил Сазон.
– Кто не захотел расписываться, а кого дома не было... другой раз придется зайти.
– Ну, это пустяки, - сказал Прохор.
– Большинство все-таки записалось. Прямо-таки не ожидал... Молодец, Сазон!.. Большую работу проделал... Спасибо!
– Да ты посмотри, Прохор, в конец списка-то. Я ж еще двадцать два человека записал, окромя тех, что мы с тобой в список внесли.
Прохор перевернул лист бумаги и увидел на обороте целый столбец фамилий, записанных Сазоном.
– Смотри, как бы ты не записал таких, которых и близко к отряду подпускать нельзя, - сказал он.
– Не бойся, - успокоил Сазон.
– Людей я набрал хороших, своих... Вот только двое из них у меня под сомнением... Я их не хотел записывать, да как раз пришли они к одному, которого я зачислил в наш отряд, так стали просить меня, чтобы я их записал в отряд. Говорят, честью-правдой будут служить... Пришлось записать... Но это, Прохор,
– Кто же это?
– Да вот последние по списку - Терентий Дронов да Силантий Дубровин... Сомнение потому, что из зажиточных они.
– Посмотрим, - кладя список на табурет, сказал Прохор.
– Пока выписывать не будем. Раз записал - пусть остаются пока... Хватит хворать, Сазон. Оповести всех записавшихся, чтоб завтра к вечеру с оружием собрались к школе. Выберем командира и начнем действовать...
– А чего нам его выбирать?
– возразил Сазон.
– У нас командир уже есть.
– Кто же это?
– поинтересовался Прохор.
– Да ты.
– Ну, дорогой, твоего желания еще не достаточно, - усмехнулся Прохор.
– Завтра посмотрим, кого выбрать... Глядишь, тебя еще и выдвинем...
Сазон расхохотался.
– Ошибку понесете огромадную, - сказал он.
– Я же могу пропить весь наш отряд с потрохами...
– Наговариваешь на себя, Сазон, черт знает что, - покачал головой Прохор.
– Кто тебя не знает, тот, действительно, может подумать, что ты какой-нибудь пьяница, забулдыга...
IV
На следующий день после обеда Прохор побрился, тщательно умылся, надел новую гимнастерку, которую принесла ему мать из дому, и направился к школе.
Чувствовал он себя совсем неплохо. Временами, правда, кружилась голова. Но это, как он думал, оттого, что в последние дни мало бывал на воздухе.
До назначенного для сбора часа было еще далеко. Однако, подходя к школе, Прохор уже видел несколько спешенных кавалеристов при шашках и с ружьями.
– Здорово, Прохор Васильевич!
– приветствовали они Прохора. Здорово, односум.
Прохор заметил, как к школе подъезжали Терентий Дронов и Силантий Дубровин, о которых ему вчера говорил Сазон. Он внимательно посмотрел на этих подобранных, щеголеватых всадников. Поймав взгляд Прохора, казаки козырнули ему. Прохор кивнул в ответ. "Ничего, посмотрим", - подумал он, вспомнив слова Сазона по поводу этих казаков. Прохор их мало знал, жили они на другом конце станицы, слыли богатыми людьми...
Казаки окружили Прохора. Некоторые были в Каменской на съезде фронтового революционного казачества и, зная, что он был близок к Подтелкову и Кривошлыкову, стали расспрашивать о них. Прохор отвечал сдержанно. Он ни звуком не обмолвился о гибели подтелковской экспедиции, понимая, что до поры до времени говорить об этом не стоит, так как эта весть может произвести на казаков удручающее впечатление.
Когда собрались записавшиеся в отряд, Прохор попросил всех их войти в школу. А когда все вошли в класс и разместились на партах, он объявил о создании в их станице красногвардейского отряда имени донского народного революционера Кондратия Булавина, рассказал о делах и задачах их отряда и поставил перед собравшимися вопрос о выборе командира. Командиром всеми единогласно был избран Прохор.