Юг в огне
Шрифт:
– Какая тут свадьба, братушка, - отмахнулась девушка.
– Вишь война везде разгорается...
– Здорово, брат, - подошел Захар, щеря в улыбку свое давно не бритое щетинистое скуластое лицо.
– Здравствуй, Захарушка, - расцеловался Прохор и с братом, внимательно всматриваясь в него. Заметив это, Захар грустно улыбнулся:
– Что, Проша, так вглядываешься в меня? Думаешь, в сам деле я дураком стал?.. Небось, дядя Егор тебе уже наговорил...
Прохор покраснел. Целуясь с братом, он действительно вспомнил рассказ
– Выдумаешь тоже, - смущенно пробормотал он.
– Да чего мне выдумывать, - улыбаясь той же грустной улыбкой, тихо проговорил Захар.
– Все же говорят, что у меня-де тут один винтик сломался, - постучал он по своему выпуклому лбу.
– Не знаю, могет быть, и сломался... Но в голове-то что сломалось али нет - не знаю, а вот что касаемо, - похлопал он по своей широкой груди, - тут-то, то надлом большой произошел. Как же, Проша, - тихо, словно жалуясь, начал рассказывать Захар.
– Всю ведь войну в окопах под шрапнелями да минами пролежал... Сколь разов в атаку ходил... Смерть не однова в глаза видывал... Страшно о том подумать, брат, - поник он головой.
– Скольким своим товарищам я порыл могилу... А потом... потом тиранства какие я видывал и испытал в германском плену...
Лицо его вдруг сморщилось, и он как-то странно икнул.
Ядреные слезы вытекли из глаз Захара, этого дюжего казака, и, пробежав по смуглым щекам, исчезли в черных с проседью усах.
По-ребячьи, стыдливо смахнув рукавом гимнастерки с лица слезы, захар с ожесточением махнул рукой:
– Эх, да что о том толковать?.. Дюже на слезу слабоват стал... Потому-то и дураком стали считать...
– Что ж ты, Проша, к нам-то, стало быть, не пойдешь?
– спросила Анна Андреевна.
– Нет, мама, - отрицательно покачал головой Прохор.
– Не пойду. Ведь выгонит меня отец...
– А ты б повинился ему, прощения попросил... Ведь как-никак, а родитель...
– Я, мама, перед ним ни в чем не виноват, - возразил Прохор.
– Мне у него не за что просить прощения.
– Дело твое, сынок, - вздохнула старуха.
– Тебе виднее... А так уж, по правде сказать, отец наш больно злой стал...
Посидев у Прохора с полчаса, родные собрались уходить.
– А то отец спохватился, скажет, куда подевались, - озабоченно проговорила старуха и, как бы устыдясь своего торопливого ухода, виновато сказала: - Ну, я к тебе, Проша, буду частенько забегать, еду буду носить... Да и Надюшка-то будет заходить, а иной раз, глядишь, и Захарушка заглянет...
– Конешное дело, загляну, - мотнул всклокоченной головой Захар. Курево-то у тебя, братуша, есть ай нет? А то я тебе принесу табаку-самосаду... Посадил я нынешнюю весну... Ну и табак же уродился!.. Как курнешь, так до самого нутра прошибает... Кре-епкий че-ерт!..
– Я уж неделю не курил, - ответил Прохор.
– Отвык... Пока не буду начинать, может, брошу... А что, Сазон Меркулов сейчас в станице
– Дома, - ответила Надя.
– Вчера видала его на улице... Уморил всех девок со смеху... Что не скажет - умора...
– Зайди к нему, сестричка, - попросил Прохор.
– Скажи, чтоб пришел ко мне.
– Ладно, братец, зайду зараз, скажу.
III
Сазон тотчас же прибежал к Прохору, как только о нем сказала Надя.
– Здорово, здорово, односум!
– обрадованно тряс он руку Прохору. Мне сестрица-то твоя сказала, что ты ранен. Как же это тебя поранили?
– Своим я правды не говорю, а тебе скажу, Сазон, потому, как ты товарищ надежный...
И он коротко рассказал Сазону о своем участии в экспедиции Подтелкова, о ее разгроме и гибели, о своем ранении.
– Стало быть, Подтелкова повесели?
– искренне огорчился Меркулов. Казачина-то какой был... Красавец, умняга... И все это через проклятых стариков... Я ж говорил, что они, дьяволы бородатые, немало нам горя принесут... Так бы всех их за бороды и развесил на столбах...
– Слышишь, Сазон, - спросил Прохор, - ты ж, наверно, тоже выбирал себе во власть Максимку Свиридова, а?.. Ну, признайся, выбирал?..
– Да ведь как все, так и я, - смущенно сказал Сазон.
– Мое дело маленькое...
– Вот так все вы, - укоризненно заметил Прохор.
– Один на другого ссылаетесь... А зачем, спрашивается, вы выбрали Максимку председателем ревкома?.. Разве ему советская власть по душе стала?.. Да он спит и видит себя в офицерских погонах... Ведь контра ж он...
– Это, могет быть, ты и правду говоришь, - согласился Сазон.
– Да ведь все фронтовики за него кричали, ну, и я, грешным делом, за него руку поднимал... Он, Максимка-то, ведь друг наш был...
– Ну в детстве он был другом нашим, а сейчас недруг...
– Правду говоришь, - снова согласился Сазон.
– Но только более подходящих никого не было в председатели. Грамотей он... Да и представители власти приезжали из Великокняжеской, не возражали супротив Максимки... Не иначе, как подделался под их Максимка... Ну, раз они были за Свиридова, а нам что же... Люди мы маленькие, темные...
– Брось ты мне темным да маленьким прикидываться!
– строго прикрикнул на Меркулова Прохор.
– В вас, таких "темных", вся и сила...
– Да это могет быть.
– Ну, ладно, мы с тобой еще поговорим... Скажи, Сазон, ты крепко за советскую власть стоишь?
– Как за отца и мать родных!
– с чувством воскликнул Сазон.
– За кого ж мне, Прохор, стоять, как не за советскую власть?.. Сам знаешь, всю свою молодость в батраках прожил у богатых казаков... А ведь советская-то власть хочет всех, бедных и богатых, уравнить, чтоб все, дескать, равные были...
– Помогать мне будешь?
– спросил Прохор.
– Ну, ясно, - не задумываясь над тем, в чем может быть выражена его помощь, ответил Сазон.