Юг в огне
Шрифт:
– Прошу, мадам.
– Мерси.
Вера мелкими глотками опорожнила бокал и оглядела сидевших за столом.
– Все свои, - сказала она.
– Очень хорошо...
– Как - свои?
– осклабился Розалион-Сашальский.
– Есть и чужие. Я свое обещание, мадам, так сказать, выполняю. Разрешите представить вам своего адъютанта, прапорщика Викентьева... Прошу любить и жаловать, торжественно протянул он руку к Виктору. Но стул, на котором сидел тот, был пуст.
– Позвольте, но где же он?
– с недоумением
– Действительно, как он незаметно исчез, - переглядывались женщины.
– Ха-ха-ха!
– вдруг захохотал ротмистр Яковлев.
– Вы правы, капитан. Он не выдерживает взгляда красивых дам. Как только ваш адъютант увидел Веру Сергеевну, так сразу же от ее взгляда испарился.
XXI
Небрежно сбоченившись в седле, опьяневший от спирта Константин в сопровождении начальника штаба Чернышева, адъютанта и ординарцев въезжал в станицу с видом победителя.
Проезжая мимо родительского дома, он увидел в окне отца и помахал ему рукой. Василий Петрович распахнул окно:
– Погоди!
Константин придержал лошадь. Старик выбежал из ворот, но, увидев сына в окружении офицеров и казаков, смутился, не зная, как можно обратиться к нему, чтобы не унизить его достоинства.
– Ваше высокоблагородие, - наконец сказал он, растерянно смотря на сына, - куда ж вы едете-то?.. Разве же вы в родительские дома-то не пожалуете? Милости просим, - поклонился он Константину.
– И вас милости просим, ваше высокоблагородие, - поклонился он Чернышеву и Воробьеву.
Константин засмеялся:
– Папаша, что это ты меня выкаешь?.. К чему это?.. Я ж сын твой... Как к сыну и обращайся ко мне...
– Да ведь кто ж его знает, - сконфуженно зачесал в затылке Василий Петрович.
– Ты ж навроде в больших чинах теперь, сынок, ходишь... К тебе ж и подступиться боязно...
– Глупости, папаша, говоришь, - усмехнулся Константин.
– Мы сейчас поедем к правлению... А потом обедать с войсковым старшиной приедем, кивнул он на Чернышева.
– Скажи мамаше, чтоб обед приготовила... А ты б сообразил насчет горькой, а?
– подмигнул он отцу.
– Уж сообразим чего-нибудь, - ухмыльнулся старик.
– Приезжайте.
– Как наши?
– осведомился Константин.
– Все в порядке?
– Да будто все в порядке, - уныло вздохнул Василий Петрович.
– Вот мать разве...
– А что с ней?
– насторожился Константин.
– Будто тебе не ведомо, что с ней, - с горькой усмешкой произнес старик.
– Не понимаю.
– Подъезжай-ка сюда, - отозвал старик сына в сторону. И когда Константин подъехал к нему, он зашептал ему на ухо:
– По Прохору убивается... Прямь замертво лежит... Слышь, Костя, просительно сказал старик, - промеж вас с Прохором, может, что и есть, но нас, родителей, ты пожалей, особливо мать... Ежели что с Прохором, не дай бог, случится,
– Пожалей, - озлобленно скривился Константин.
– А ты знаешь, отец, о том, что он, братец родной, чуть не убил меня? Вот полюбуйся, - показал он отцу забинтованную руку.
– Это ведь он меня искалечил...
– Этих делов мы не знаем, - сухо проговорил старик.
– Только наперед тебе скажу, ежели Прохора не пожалеешь, то сведешь мать в могилу и проклянет она тебя. Слышишь? Проклянет. Счастья тебе не будет.
Константин зло усмехнулся.
– Чудаки вы... ты должен понимать, что тут дело не только во мне... Да меня растерзают казаки, под суд отдадут, если я Прохору поблажку сделаю. Странно вы рассуждаете... Единственно, на что я могу пойти, задумался Константин, - это назначить военно-полевой суд... Может быть, суд и пощадит Прохора... Конечно, я могу попросить суд, чтобы он мягче подошел к Прохору... Но ведь в какое положение я поставлю суд?.. Пощадить и вынести мягкий приговор Прохору - значит, надо пощадить и остальных, его подчиненных...
– Говорю, - махнул рукой Василий Петрович, - не знаю я таких делов... Не заваривал бы этой каши. Мог бы не наступать на станицу, а другому поручить это... А раз уж заварил, то и расхлебывай, как знаешь, только Прохора ты не тронь... Понял?..
– Ну, посмотрим, - хмуро буркнул Константин и поехал к правлению.
У церкви велась перестрелка.
Поблескивая новенькими серебряными погонами, по улице на рыжем коне мчался белобрысый сотник.
– В чем дело?
– спросил у него Константин, останавливаясь.
Офицер осадил разгоряченного коня.
– Господин полковник, они, сволочи, - махнул он рукой по направлению к площади, - заперлись в церкви, она каменная, и их оттуда никаким чертом не возьмешь...
– Сжечь церковь!
– нахмурился Константин.
– Да ведь к ней не подступишься. Они обстреливают оттуда все вокруг. Уж несколько казаков убили...
– Что за разговоры?
– строго посмотрел Константин на офицера. Действуйте, сотник!
– Слушаюсь, господин полковник, - козырнул офицер и с места в галоп помчался к церкви.
– Константин Васильевич, - тихо заметил Чернышев.
– Я вам не советовал бы торопиться. Зачем напрасные жертвы?.. Все равно красным некуда деваться. Посидят в церкви дня два-три, сами сдадутся.
– Я прошу, войсковой старшина, не вмешиваться в мои распоряжения!
– с досадой выкрикнул Константин.
– Дня два-три... Гм... Они там и месяц могут просидеть. Они не дураки, вероятно, запасов продовольствия и воды на полгода набрали... А нам ждать некогда...
– Воля ваша, господин полковник, - пожал плечами Чернышев с видом "наше дело, мол, сторона. Действуй на свой риск и страх, если хочешь".