Юми и укротитель кошмаров
Шрифт:
– Ты сказал, что мне не нужно овладевать продвинутой техникой. – Юми надела короткий жакет, посмотрелась в зеркало и поправила сбившуюся бретельку лифчика. – Бамбук я освоила, верно? Значит, мне больше не нужны уроки.
– Ну…
– Следовательно, – с трепещущим сердцем сказала Юми, – я могу пойти с ними поесть. – Она пристально посмотрела на Художника. – Можно? Пожалуйста…
– Как тебе угодно, – ответил он. – Хочешь куда-нибудь сходить – сходи. Юми, я тебе не хозяин.
То есть выбор за ней? Юми замешкалась.
О
– Иди, – сказал Художник. – Юми, не бери в голову. Просто иди. Все хорошо. Тем более я хочу повидаться с Виньеткой.
И Юми пошла. Взволнованная, восторженная, испуганная. Они с компанией направились в лапшичную. Ее новые друзья собирались в другой ресторан, но, заметив, как паникует Юми, поменяли планы. Спустя несколько минут она уже сидела с ними, выложив деньги на стол – Художник посоветовал угостить всех в знак благодарности – и держа в руках меню.
Она заказала лапшу в бульоне, который раньше не пробовала. Если уж окунаться в новые впечатления, то с головой, какими бы необычными и пугающими они ни были. Художник вскоре отправился поболтать с Виньеткой, оставив Юми наедине с четырьмя почти незнакомыми людьми.
Это было захватывающе.
Художники болтали об отпуске, о зарплате, перемывали косточки бригадиру. Юми не отваживалась лезть в эти запутанные дебри. Все, похоже, понимали, что ей неловко просто выходить из дома, и не втягивали ее в разговор. У нее было время с близкого расстояния понаблюдать за общением людей.
Раньше ей такого не позволяли. От нее требовалось держаться особняком. Когда нечто находится под запретом, то непременно кажется загадочным. Так и с людьми. Юми была зачарована тем, как обычные люди шутили, перебивали друг друга, смеялись и… Это напоминало театр с заученными репликами актеров. Откуда все они знают, когда нужно говорить, а когда молчать? Когда шутить, а когда делиться новостями?
Чтобы разобраться, Юми решила сосредоточиться на одном из приятелей. Ей казалось, что Аканэ она уже немножко знает, и поэтому выбор пришелся на Тодзина. Художник рассказывал, что этот парень постоянно демонстрирует девушкам свои мускулы. Юми полагала, что так он привлекает их к спариванию.
Лиюнь говорила, что ей не нужно знать подробностей процесса ухаживания, что это лишь отвлечет от работы, поэтому Юми знала об этом лишь крупицы, подслушанные в детстве. Она понятия не имела, как люди образуют пары. Ей и платье-то было сложно выбрать. Как выбирать партнера? Основываясь на словах Художника, она надеялась, что Тодзин просветит ее на этот счет.
Он действительно любил играть мускулами. Не успели подать лапшу, как Тодзин вскочил и бросился к компании, рассаживавшейся за соседним столом. Там не было ни одной девушки. Один парень был таким же громадным, как Тодзин. Интересно, для борьбы с какими чудищами нужны такие мускулы?
–
Юми вытаращила глаза. Одно дело мельком увидеть Художника во время омовения, и совсем другое – это наглядное анатомическое пособие. Она едва не забыла прожевать лапшу. Парни за соседним столом похлопали Тодзину.
– Сколько подходов? – спросил Гайно.
– Четыре по двадцать, – ответил Тодзин. – Но если тягать, наклонившись чуть вперед, а не назад, можно ограничить набор качающихся мышц.
– А я застрял, – сказал другой парень, напрягая руку. – Мне бы еще хоть процент скинуть. Смотри, рельефа почти не видно.
– Да ты отлично выглядишь! – возразил Тодзин и напряг свою руку. – Попробуй разве что жим лежа с обратным хватом.
Юми не могла отвести взгляд. Не то чтобы она находила этих парней привлекательными – скорее, занятными. Она даже не покраснела. У нее просто отвисла челюсть. Как будто в мозгу что-то перегорело и теперь он посылал спутанные сигналы.
– Тодзин! – окликнула Иззи. – Хватит размерами мериться! Новенькая сейчас сломается!
Тодзин обернулся и неожиданно покраснел. Неуклюже натянул майку. Это могло быть представлением для нее и других девушек, как легкомысленно утверждал Художник. Но что-то не складывалось. Юми показалось, что Тодзина больше интересовало обсуждение силовых упражнений с другими парнями. Усевшись обратно, он вполне искренне извинился перед ней.
– Не хотел привлекать к себе столько внимания, – сказал он, потупив взгляд.
– Я… – Юми заикнулась. – Это… гм… с какими чудовищами ты сражаешься?
– Сражаюсь? – переспросил Тодзин. – С чудовищами?
– У тебя впечатляющие мускулы, – сказала Юми. – Они тебе нужны, чтобы… воевать? Драться?
Иззи так расхохоталась, что лапша едва из носа не полетела. Тодзин сильно смутился. Выходит, он застенчив? Но зачем застенчивому человеку так красоваться, если он ни с кем не сражается?
– Ничего подобного, – ответил он. – Я просто занимаюсь самосовершенствованием. Хочу понять, на что способен. Достичь предела возможностей и преодолеть его.
– А что это даст? – спросила Юми.
– Это само по себе достижение.
Тодзин напряг руку так, что проступили вены. Выглядело это почти гротескно, но все равно впечатляюще.
– Наше тело – самый удивительный инструмент. Разве не странно, что люди тратят уйму времени, настраивая двигатель машины, пока он не заурчит как положено, а со своим телом не делают того же?
Юми едва понимала, о чем он говорит. Но заметила, как одобрительно на Тодзина смотрит Аканэ. Отходя за соусом для лапши, Аканэ легонько дотронулась до руки Тодзина и сразу убрала пальцы. Тодзин глуповато улыбнулся и опустил взгляд.