За гранью Разлома
Шрифт:
— Свет. — Яга коснулась вырезанной на деревянном покрытии стены печати, и небольшой шарик мягкого желтоватого света вспыхнул над её плечом, освещая комнату вокруг. — Работает максимум двадцать минут, потом приходится обновлять. Сама понимаешь, электричества тут нет, а лампы я зря не жгу.
Рада кивнула. Хозяйка вопросительно приподняла бровь.
— Что киваешь? Зажигай для себя.
— Но…
— Что, так и будешь таскаться за мной или сидеть в темноте? Зажигай.
Рада неуверенно протянула руку к печати. Сейчас, в свете зажжённого Ягой огонька, она видела хитрое сплетение символов. Печать выглядела сложной, слишком сложной для неё. «Я справлюсь», —
— Я не могу, — призналась она. — С колдовством у меня совсем плохо. Мне говорили, что у повязанных…
— Ну повязанная, — Яга фыркнула и махнула рукой, — и что с того? Вот я тоже повязанная, и что дальше? У меня всё зажигается.
— Вот и я тоже хочу научиться, чтобы у меня зажигалось, — буркнула Рада. — Я честно пытаюсь, но всё без толку.
— Пытаешься, говоришь? Значит, неправильно пытаешься. Пытайся дальше, ищи, в чём твоя ошибка.
Печать сработала с девятой попытки, в тот момент, когда Рада, окончательно отчаявшись, почти бездумно поднесла к ней руку. Лёгкой щекоткой колдовство пробежало к пальцам через тело, почему-то зародившись не под сердцем, а где-то в ноге, и вокруг вдруг стало немного светлее.
— То-то же.
Рада обернулась и увидела, что Яга насмешливо улыбается.
— Я не понимаю, почему получилось, — честно призналась ей старшая дочь Беляевых.
— Урок первый, — вместо ответа проговорила Хозяйка и указала на что-то у её ног.
Опустив взгляд, Рада увидела домового. Тот самый, светловолосый, что выглянул встретить её из-за двери, теперь он оказался у самого сапога путешественницы, совсем близко к тому месту, откуда зародилось колдовство.
— Мы, повязанные, на то и повязанные, что без этих чудиков нам никуда, — благодарно кивнув домовому, пояснила Яга. — В наших жизнях для них отведено ну уж точно не меньше места, чем для других людей, запомни это. Они считают нас роднёй, что любопытно, каждый вид нечисти приписывает нас к своим, а своих они, как ни странно, не трогают. Со своими они говорят. Нечисть тянет к нам любопытство и порой не вполне естественной для них приязнью, но это лишь одна сторона монетки. Нас тянет к ним так же, притом сразу на многих уровнях, замечала ведь? Вижу, замечала. Самый поверхностный из них — колдовство. Откуда бы ни черпали свою силу все остальные, мы можем брать её только от нечисти. От любой нечисти, заметь. Со временем ты научишься использовать их и на расстоянии, но это потом. Первое, чему тебе предстоит научиться, это чувствовать и понимать ту двухстороннюю связь, которая существует между нами, потому что это — самое главное. Всё остальное — просто общий кругозор.
— Ага, — протянула Рада, не сводя глаз с парящего над её плечом огонька и почти не видя его.
Она чувствовала что-то, нечто странное, что уже подмечала раньше в виде зова, странной тяги, позывов интуиции. Здесь и сейчас, всё глубже погружаясь в это ощущение, она вдруг ощутила себя маленьким листочком, плывущим по реке, по одной из сотен и тысяч рек, сплетающихся в похожую на паутину сеть, где есть место для своих озёр и даже морей. С каждой секундой ощущение становилось всё чётче, и всё яснее казалось, будто бы тут, под этим домом, эта река глубже любого океана.
— Здравствуй, Святик! — Неожиданно резкий и звонкий голос Яги развеял наваждение. — Теперь ты тоже в некотором роде мой ученик. И только попробуй отказаться учиться, прибью.
Рада обернулась и обнаружила, что дверь успела открыться и закрыться вновь, впустив в дом Хозяйки смущённо улыбающегося
— Привет! — проговорил он.
Живой. Вроде бы даже целый. Рада облегчённо вздохнула.
— У, гадёныш, — дружелюбно отозвалась Яга. — С каждым годом скалишься всё шире.
Уголок губ Славы дёрнулся, рука потянулась к затылку. Хозяйка усмехнулась.
— Рада, что ты ещё на этом свете, — объявила она, жестом призывая Кота приблизиться. — Сколько раз проваривался с тех пор?
— Три! — с гордостью ответил тот.
— Ну и дурак.
— Так ведь…
— Я тебе что говорила? Ведогонь, который свою душу в теле удержать не может, — труп ходячий.
Несколько секунд они смотрели друг на друга: Яга строго, Слава виновато.
— Ты ведь не делал ничего из того, чему я тебя учила? — Глаза Хозяйки убийственно сверкнули. — И не вздумай врать, я тебя, Святик, насквозь вижу.
— Ну… — Кот опустил голову.
— Что такое ведогонь? — желая спасти его от допроса, спросила Рада.
— Человеческий дух, блуждающий вне тела, — строго ответила Хозяйка, не глядя на неё. — И человек, из которого этот дух выпадает. Обычно ведогни гуляют во снах, не отходя далеко от своего тела, но некоторые, такие как он, проваливаются глубже, прямиком в мир нечисти. А Свят к тому же не умеет возвращаться, и как его до сих пор никто не сожрал, для меня загадка. — Яга шагнула вплотную к Коту. — И как он до сих пор не притащил на себе какую-нибудь гадость, тоже.
— Гадость? — не поняла Рада.
— Гадость. — Яга внимательно осмотрела Славу со всех сторон. — Ведогонь — всегда лакомый кусочек для нечисти. Они всегда будут хотеть его душу, напрашиваться на сделки, пытаться прицепиться тем или иным способом. Но на нашем Святике сейчас никто не сидит, я бы заметила.
— Я что, дурак сделки с ними заключать? — буркнул Кот и был безжалостно проигнорирован. — И вообще, меня не Свят зовут, а…
— Как ты себя зовёшь, пока ты здесь, забудь, — резко перебила его Яга. — Здесь, в моём доме, ты всё равно что в самом мире нечисти, здесь живут по их правилам. Понял? И ты, повязанная, поняла? — Дождавшись кивков, она ещё раз заглянула в глаза каждого и повторила: — Никаких имён. И — слышишь, Святик? — никаких проваливаний. Не смей проваливаться здесь. Возьми себя за шкирку и держись в нашем мире, иначе проваливай отсюда вместе со своим телом и прямо сейчас.
— А если я… — попытался было возразить Кот, но Яга не терпела возражений.
— Никаких «если». Провалишься здесь, когда меня не будет рядом — назад не вернёшься. Понял?
— Но…
— Я буду учить тебя. Мне не нужны человеческие трупы в моём доме.
— Я не…
— Возражения не принимаются. Будешь учиться или проваливай.
На лице Кота запечатлелось незнакомое прежде Раде выражение упрямства и девушка испугалась: друг в самом деле уйдёт? После предупреждения вилы отпускать Кота одного совсем не хотелось, тем более что правота Яги не вызывала у Рады сомнений.
К счастью, как следует почесав затылок, Слава скинул со спины рюкзак и неохотно проговорил:
— Ладно. Только зови меня Котом.
— Я буду звать тебя Святиком, — отрезала Яга. — А тебя, — она обернулась к Раде, — Девочкой. Не обессудь, я зову так всех своих учениц. Твоё настоящее имя мне ни к чему. А меня зовут Ягибихой или, если угодно, Ягой. Обучение будет сложным, жалеть тебя я не буду и тебе самой жалеть себя не дам. Придётся постараться, но, если ты сможешь это сделать, поверь мне, ты получишь то, зачем ты сюда пришла, и даже более того.