Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2

Архангельская Мария Владимировна

Линьсюань прервался, чтобы сделать глоток вина.

— Не знаю, почему он вдруг позвал меня с собой — до той поры У Яньши был одиночкой. Но работать без подручных может, грустно, а может, скучно… Его предложение всколыхнуло во мне детские мечты стать заклинателем и подарило надежду, что этот кошмар в семье По закончится. Сначала я наивно подумал, что он хочет меня выкупить, но У Яньши сказал, что я сам должен решить эту проблему. На что ему помощник, который даже не в состоянии сбежать из обычного дома? Не из тюрьмы же, в конце концов. И я действительно сделал попытку в ту же ночь. К несчастью, у По Цзе оказался чуткий сон.

Он снова прервался — наступало самое трудное. Настолько, что Линьсюань опять на мгновение заколебался, стоит ли продолжать.

— Мне повезло, что привыкший

к безнаказанности молодой господин не стал сразу звать на помощь. Мы подрались, По Цзе, впервые за много лет получив отпор, рассвирепел. Дай он мне возможность выскочить из дома, и подними крик потом, для него всё могло бы закончиться благополучно… а вот для меня не очень, м-да… Но я понял, что сейчас прибегут слуги и на этот раз я поркой не отделаюсь. Словом… я был бы рад сказать, что не желал его смерти, и всё получилось случайно, но на самом деле я отлично понимал, что делаю, когда срывал со стены фамильный меч семьи По и втыкал ему в живот.

После этого обратной дороги мне уже не было. Вбежавшего слугу я тоже зарубил, после чего подумал — уже не имеет значения, остановлюсь я на этом, или убью кого-нибудь ещё. А раз так, то почему бы не рассчитаться за все обиды? Старшего господина По я убил прямо в кровати: старик со сна, должно быть, и не понял толком, что происходит. Потом я прошёлся по дому, выискивая тех, кто пользовался моей беспомощностью для своего развлечения. Я убил их всех, а попутно забрал ценности, которые можно было унести с собой. И ещё поджёг дом на прощание. Пока уцелевшие будут заняты тушением, меня никто не станет ловить.

У Яньши я в подробности посвящать не стал, но он, должно быть, понял всё сам, увидев меч и зарево над домами. Но он не только не осудил меня, но и горячо одобрил мою добычу. Почему — я в полной мере осознал позже, когда убедился, чем он занимается. Но куда мне было податься? Я остался с ним и принимал участие в его преступлениях и махинациях. Так что, госпожа Сун, перед вами сидит разбойник и убийца. И если вы после возвращения в Фэнчэн не захотите больше иметь со мной дела, я пойму.

— Я не судья, чтобы выносить приговор человеку, которому обязана жизнью, — голос женщины звучал твёрдо, даже суховато, словно его предложение её задело. — Как же получилось, что вы всё-таки оказались в ордене Линшань?

— Благодаря своему старому другу Ши Саню, — с облегчением объяснил Линьсюань. — Возможно, вы уже догадались, какое имя он сейчас носит?

— Ши Чжаньцюн, — помолчав, сказала Жулань.

— Верно. Тогда он ещё не был главой, но уже был первым учеником своего предшественника. Примерно через год скитаний с У Яньши мы оказались в окрестностях Шуанчжоу. И туда же прибыла группа заклинателей, усмирять очередную нечисть. Так получилось, что оторвавшийся от своих ученик Ши наткнулся на нас, когда мы прикончили и ограбили очередных бедолаг. Чжаньцюн уже тогда был очень силён, так что он сумел одолеть и убить пытавшегося избавиться от нежданного свидетеля У Яньши. И отправился бы и я следом за учителем, вот только Чжаньцюн меня узнал. Не знаю, каким чудом, трудно в шестнадцатилетнем парне разглядеть семилетнего малыша, но — узнал. Мы поговорили, если так можно выразиться… Чжаньцюн попытался выяснить, как я докатился до жизни такой, я вылил на него поток обвинений: дескать, если бы он сдержал слово и вернулся за мной, ничего бы этого не было. Кончилось всё тем, что Чжаньцюн силой притащил меня к своим и соврал, что я путешествовал с путниками, которых убил У Яньши, и оказался единственным уцелевшим благодаря вмешательству Чжаньцюна. Мне оставалось только подтвердить его ложь. Позже ученик Ши поручился за меня перед своим учителем, и поскольку я действительно кое-что умел, меня приняли в орден. У Яньши, надо отдать ему должное, сдержал слово и честно меня учил, правда, в дальнейшем мне это только помешало. Оказалось, что в Линшане совершенствуются совсем по другим принципам, так что мне пришлось начинать заново. А Чжаньцюн стал моим верным помощником и защитником, он и сейчас, как мне кажется, всё искупает и искупает свою вину передо мной, хотя она не так уж и велика.

— Я думаю, он искренне вас любит.

— Надеюсь, что я не втяну его в неприятности, если моё прошлое

всё-таки всплывёт. Вот, госпожа Сун, теперь вам известна моя тайна. Не все, кто выглядят благородными заклинателями, таковыми являются.

— Когда дело сделано, нечего говорить о нём, когда всё в прошлом, нечего обвинять, — Жулань улыбнулась и пожала плечами. — Глава Ши не ошибся, когда счёл вас достойным поступления в орден.

На самом деле ошибся, подумал Линьсюань, но вслух этого, конечно, говорить не стал.

— Госпожа Сун, — мастер Хэн постучал в стенку повозки. — Возница говорит, что тут недалеко есть озерцо. Не хотите свернуть к нему и скоротать там пару часов?

— С большой охотой, мастер Хэн, — откликнулась Жулань. Жара и духота досаждали, так что мысль посидеть в теньке у воды показалась истинным благословением.

Правда, сначала пришлось свернуть с дороги на тропу и проехать довольно значительное расстояние по кочкам и рытвинам, но, когда Жулань, опираясь на протянутую руку мастера Хэна, вылезла наконец из возка, она поняла, что дело того стоило. Перед ними открывался живописный вид на зеркальную воду, отражающую подступающие к самому берегу деревья и горную цепь вдалеке. Можно было отойти поглубже в заросли, куда не доставали лучи солнца, и там сесть на поваленное дерево, а можно было устроиться на камне над самой водой и наблюдать, как скользят на траве и воде пятна света, и как в них сверкают искрами небольшие стрекозы. Жулань выбрала второе — наверняка в зарослях есть гнус и москиты, на открытом месте их должно быть меньше.

— Госпожа Сун, нет желания искупаться?

— Искупаться? — застигнутая врасплох Жулань вскинула глаза на своего спутника.

— Ну да. Вода выглядит сказочной. Конечно, я не буду подсматривать.

— О… Эта Сун не умеет плавать.

— Но ведь можно и просто поплескаться у берега.

— Нет, спасибо, — отказалась Жулань, не чувствуя себя готовой к таким подвигам.

— Ну, как хотите. А я окунусь.

Мастер Хэн скрылся за кустами боярышника. Жулань снова посмотрела на тёмную прозрачную воду. Внезапно и в самом деле до смерти захотелось войти в неё, смыть пот, почувствовать настоящую прохладу. Но это означало раздеваться, и… Даже если за кустами — в воде её могут увидеть. Жулань покосилась на возницу, который как раз разводил костёр, пока выпряженные ослы пили озёрную воду. Нет, лучше она посидит тут.

С воды тянуло ветерком, и Жулань откинула вуаль на поля шляпы. Послышался плеск, и озеро наискосок начал пересекать человек, быстро выбрасывая блестящие от воды мускулистые руки. Под водой угадывалось движение стройного тела, и надо было скромно отвернуться, но Жулань продолжала смотреть. Линьсюань словно почувствовал её взгляд, приостановился и обернулся, после чего помахал ей рукой. Она неуверенно махнула в ответ.

Если бы кто-то ещё месяц назад сказал ей, что она будет так легко и непринуждённо общаться с мужчиной, Жулань ни за что бы не поверила. С Хэн Линьсюанем можно было говорить обо всём, высказывать именно то, что думаешь, и ни разу он не дал понять, что это не женского ума дело, не высмеял, не оборвал, грубо или тактично. Ни разу она не почувствовала в нём ни капли мужской снисходительности. До сих пор так свободно она говорила только с сестрой — даже с матерью, пожалуй, следовало быть осторожней в суждениях. Таких мужчин вообще на свете не бывает — но вот же он, есть. Самый удивительный человек, которого она когда-либо встречала.

Его рассказ не только не оттолкнул её, но и заставил гордится оказанным доверием. Может быть, потому что она такая испорченная? Но, с другой стороны, а разве нет вины у хозяев юного раба? Кем он ещё мог вырасти в такой семье, как не разбойником. Да, младшие должны подчиняться старшим, но и старшие должны заботиться о младших, подавая им пример добродетели. И собака, если её всё время пинать, набросится на хозяина, даже вол, устав от побоев, поднимет мучителей на рога. Закон не на стороне Хэн Линьсюаня, но всё ли может учесть закон? Там, где верхи и низы живут в согласии, в законах вообще нужды нет, всё решается по совести и как должно. А там, где верхи нарушают долг человеколюбия, там и низы приходят в возмущение, и можно ли их за это винить?