Занавес опускается: Детективные романы
Шрифт:
— А может быть, это вы, господин старший инспектор, должны сначала кое-что мне рассказать? Что, кроме этих абсолютно возмутительных анонимок, побудило вас учинить мне допрос?
— В семье подозревают, что смерть произошла в результате отравления мышьяком.
— Боже праведный и сто чертей в придачу! — закричал Уитерс, потрясая кулаками над головой. — Ох уж эта семейка! — Казалось, в душе его идет борьба. — Простите мне этот срыв, — наконец сказал он. — В последнее время у меня очень много работы, сплошная
— Долго рассказывать, — осторожно сказал Родерик. — В этой истории фигурирует банка с крысиной отравой. Добавлю, хотя это тоже очень непрофессионально, что, если, по вашему мнению, состояние комнаты и вид трупа напрочь исключают гипотезу об отравлении мышьяком, я буду очень рад.
— Нет, в этом смысле ничего определенного я сказать не могу. Почему? Потому что: а) когда я приехал, комната была уже убрана и б) сообщенные мне сведения, а также внешний вид трупа дают основания констатировать сильный приступ гастроэнтерита, но отнюдь не исключают и отравление мышьяком.
— Черт! — пробурчал Родерик. — Я так и подозревал.
— А как, интересно, этот старый дурак сумел наесться крысиной отравы? — Уитерс нацелил на Родерика указательный палец. — Ну-ка растолкуйте.
— Они считают, что он не сам ее наелся, — объяснил Родерик. — По их мнению, яд ему подсыпали.
Выставленная вперед рука сжалась в кулак с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Через мгновение, словно маскируя допущенную оплошность, доктор разжал ладонь и внимательно оглядел свои ухоженные ногти.
— Да, конечно, письмо на это намекает, — сказал он. — Анкреды могут и не такое выдумать. Кого же подозревают в убийстве? Случайно не меня?
— Еще не знаю, — непринужденно сказал Родерик.
— Что за дикая мысль! — откашлявшись, натянуто добавил Фокс.
— Они требуют эксгумации? Или вы сами на ней настаиваете?
— Пока у нас нет для этого достаточных оснований. Вскрытие вы не производили?
— Когда известно, что больной может умереть в любую минуту и диагноз ясен заранее, вскрытие не производят.
— Что ж, вполне разумно. Доктор Уитерс, позвольте я объясню вам сложившуюся ситуацию и наше к ней отношение. Имеется целый ряд странных обстоятельств, и мы обязаны в них разобраться. Вопреки распространенному заблуждению полиция в подобных случаях отнюдь не горит желанием собрать кучу улик, указывающих на необходимость эксгумации. Если выясняется, что все подозрения сущая чепуха, полиция, как правило, с радостью прекращает расследование. Предоставьте нам хотя бы один веский аргумент, перечеркивающий версию с мышьяком, и мы будем чрезвычайно благодарны.
Уитерс замахал руками.
— Я не могу вот так сразу дать неопровержимые доказательства, что отравления
— Да-да? — подбодрил Родерик.
— Если уж на то пошло, то, застань я комнату в том состоянии, в каком она была в момент смерти, я, вероятно, тогда же сделал бы необходимые анализы, просто чтобы исключить сомнения в правильности диагноза — мы, врачи, в таких вопросах очень щепетильны. Но к моему приезду комнату уже вымыли.
— Кто распорядился ее вымыть?
— Откуда я знаю, голубчик? Возможно, Баркер, или Полина, или Миллеман — любой, кому первому пришло в голову. Тело они, правда, не двигали, им было неприятно. Да они и вряд ли смогли бы изменить его положение. Труп успел окоченеть, что, кстати, позволило мне определить время смерти. Когда я снова приехал туда, попозже, они, конечно, уже привели покойника в надлежащий вид, и я догадываюсь, каково было Миллеман руководить этой процедурой в то время, как остальные в истерике метались по дому, а Полина вопила: «Дайте и мне обрядить папочку в последний путь!»
— О господи!
— Да, они такие. Короче, как я уже говорил, нашли его на кровати, он лежал скорчившись, комната была в непотребном состоянии. А когда я приехал, старухи горничные уже выносили ведра и вся комната воняла карболкой. Они даже ухитрились сменить постельное белье. Кстати, я приехал только через час после звонка. Принимал роды.
— Теперь о стригущем лишае… — начал Родерик.
— А, вы и про это знаете? Да, не повезло детям. У Панталоши, к счастью, стало проходить.
— Как я понимаю, доктор, вы не боитесь назначать сильные препараты, — дружелюбно заметил Родерик.
В кабинете повисла тишина.
— Позвольте узнать, откуда вам в таких подробностях известны мои методы? — подчеркнуто спокойно спросил Уитерс.
— Мне говорил Томас Анкред. — Родерик заметил, что лицо у доктора тотчас вновь порозовело. — А что тут такого?
— Не люблю, когда о моих больных сплетничают. Я было подумал, вы говорили с нашим аптекарем. У меня к нему есть некоторые претензии.
— Вы помните тот вечер, когда детям давали лекарство? Кажется, девятнадцатого, в понедельник. Я не ошибаюсь?
Уитерс пристально на него посмотрел.
— А при чем тут?.. — начал он, но, похоже, передумал. — Да, помню. Почему вас это интересует?
— В тот вечер над сэром Генри бестактно подшутили, и подозрение пало на Панталошу. Рассказывать долго, не буду вас утомлять, скажите только одно: могла она в тот вечер нахулиганить? Я хочу сказать, могла ли физически? То, что по характеру она хулиганка, сомнений не вызывает.