Западня
Шрифт:
— Вы правы, я хочу вас убить.
— Пресветлые Серафимы, за что?! Разве я чем-то вас обидел?
— Вы ничем меня не обидели. Вы просто продали меня Короне. Сколько вам за меня заплатили? Десять тысяч?
Старьёвщик растерянно заморгал:
— Заплатили? За вас?.. Послушайте, я ничего не понимаю. Каюсь, я, действительно, был с вами не вполне откровенным… так было предписано. Надеюсь, вы не станете сердиться, когда я всё объясню. Но я никому бы вас не продал!
— Вы собираетесь продать меня ещё раз, Пинкус, — не слушая оправданий, отмахнулся Многоликий. — Десяти тысяч вам
— Пинкус?! — подала голос Эрика. — Тот, кто…
— Да, тот, кто заманил меня в резиденцию вашего папочки. Именно этот человек сказал мне, что… — начал Феликс.
Но тут старик всплеснул руками, судорожным движением выпрямился — и отвесил Принцессе неловкий, но бесконечно почтительный поклон.
— Ваше высочество, умоляю извинить меня, что не сразу приветствовал вас, как подобает…
— Прекратите паясничать, — вспылил Многоликий. — Где люди Короля? Ждут вашего знака, чтобы выбежать из леса?
— Нет никаких людей Короля, о чём вы говорите?! — вполне искренне изумился Пинкус. — О! Я понял! Вас схватили, когда вы проникли в Замок… поэтому вас так долго не было, верно?
— Злыдни болотные, Пинкус, да как вы вообще меня нашли?!
— Друг мой, я всё расскажу, я больше не должен ничего скрывать. Но сначала поверьте: вас пленили не по моей вине. Если бы здесь не было её высочества, я решил бы, что это несчастный случай… Но она здесь, а значит, это перст Судьбы.
— Я хочу знать, что происходит, — молвила Эрика.
— Я тоже, — мрачно поддержал Феликс.
— Я здесь как раз для того, чтобы вы узнали… в этом и состоит моя миссия… — засуетился старик. — Только, прошу вас, позвольте мне войти в дом. Не стоит вести такие разговоры под открытым небом.
Многоликий переглянулся с Принцессой, гадая, как поступить. Спасаться бегством? Превратись он сейчас в горностая, девушка всё поняла бы без слов, взмыла бы в воздух вместе с ним, и, может, они успели бы улететь… если бы кто-нибудь их преследовал. Но «серо-красные» так и не появились из леса. Кажется, их вовсе там не было; никто не прятался за сугробами, дожидаясь удобного момента для броска — ни человеческие уши, ни звериное чутьё Многоликого не улавливали никакой опасности. Эрика тоже, видимо, ничего не чувствовала, поскольку казалась скорее удивлённой, чем напуганной.
— По-моему, господину Пинкусу можно верить, — помолчав, ответила она на незаданный вопрос.
— Пошли, — буркнул оборотень, и, пропустив вперёд старика и девушку, двинулся к дому.
Топор после некоторого колебания он оставил в сенях.
Очутившись в тёплой комнате, Пинкус тут же стал развязывать туго замотанную шаль, и Феликс вдруг заметил то, на что не обратил внимания при появлении неожиданного визитёра: под вытертым и залатанным тулупом на груди у старьёвщика светился магическим светом какой-то мощный артефакт.
— Да-да, дорогой мой, — с довольной улыбкой закивал Пинкус, перехватив взгляд Многоликого. — Вы совершенно правы, у меня за пазухой лежит необыкновенная вещь. И лежит она там не просто так — я её Хранитель.
— Вы Хранитель?! — ахнули хором Феликс и Эрика.
— Он самый, — подтвердил визитёр, наслаждаясь произведённым эффектом.
Избавился от
— Давайте сядем и поговорим, — предложила Принцесса, скинула шубку и первая уселась на скамью у стола.
Многоликий примостился рядом с ней, Пинкус устроился напротив. В выцветших глазах старика появился мальчишеский блеск, и сам он вдруг словно помолодел — настолько сильно был чем-то доволен.
— Вы Хранитель, — произнёс Феликс, привыкая к новой мысли. — А эта вещь…
— Вот! — старьёвщик, трепеща, вытащил и положил на стол то, что прятал за пазухой.
Это оказалась книга — не очень толстый древний манускрипт в обложке из тиснёной красно-коричневой кожи с платиновыми уголками. Буквы названия Многоликому были незнакомы.
— Исконный континентальный, — сообразила Эрика. — Погодите, сейчас… я давно в нём не практиковалась… — она свела брови, собираясь с мыслями, пошевелила губами и потрясённо проговорила: — Здесь написано: «Путеводитель Ирсоль, составленный ею для наследников». Наследство Ирсоль?! Неужели?!
— Ничего себе! — присвистнул Феликс.
— Нет, это ещё не Наследство, — разулыбался Пинкус. — Это, как тут и обозначено, «Путеводитель». Если угодно, завещание. Сиятельная Ирсоль незадолго до своей кончины передала его моему пращуру, сделав его первым Хранителем в нашем роду. Вы же знаете, как это работает?
Слушатели кивнули. В мире, неумолимо терявшем способность управлять магической энергией и её использовать, Хранителями называли временных владельцев волшебных предметов. Предметы эти были своеобразными посылками в будущее — маги, многие из которых обладали Даром предвидения, порой считали нужным отправить что-нибудь своим отдалённым потомкам или другим людям, ещё не появившимся на свет. Принимая вещь на Хранение, человек давал слово соблюдать определённые правила — и за это получал подарок от чародея. Наградой могло стать что угодно: одни просили какое-нибудь полезное умение, другие — неиссякаемый источник денег, третьи — неизменную удачу, четвёртые — несокрушимое здоровье… Артефакт вместе с наградой передавали из поколения в поколение до тех пор, пока за ним не приходил настоящий владелец.
— Вместе с этой книгой нашей семье досталось долгожительство, — пояснил старьёвщик. — Так захотел мой пращур. Правил Хранения было назначено три: во-первых, соблюдать тайну. Во-вторых, каждое утро смотреть на титульную страницу…
— Что там? — заинтригованный Многоликий коснулся обложки, поймал упругие импульсы многовековой магии, но открыть книгу не решился.
Принцесса смотрела на манускрипт во все глаза, но не решалась даже его потрогать.
— Совсем недавно там был чистый лист, — Хранитель усмехнулся. — Вообразите, друзья мои: семьсот лет подряд заглядывать в книгу и не видеть ничего, кроме бумаги! Остальные листы тоже оставались незаполненными, альбом какой-то, право слово, а не книга. Мой отец, вручая её мне, сказал, что, по его мнению, волшебница Ирсоль подшутила над нашим предком — подарила его роду долгожительство в обмен на пустышку. И я, знаете ли, склонен был думать, что отец не ошибся… пока однажды, месяц назад, не увидел в книге текст!