Запрет на любовь
Шрифт:
— Ну… Он много странствовал. Работал в газете. Печатался. Дважды был женат, — чешет затылок. — После Октябрьской революции и захвата власти большевиками навсегда покинул СССР, ушуршав во Францию. Стал первым русским писателем, получившим за свою писанину Нобелевскую премию.
— Писанину, — хмыкает Шац. — Ладно. Каким человеком был Иван Алексеевич? — останавливает блуждающий по кабинету взор на мне.
— Одни говорили, что он — горделивый франт, мол, эдакий Воланд [8]
8
Воланд — вымышленный персонаж романа русского (советского) писателя Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита
— Задрот, — выносит Макс свой вердикт.
— Щедрый был. Когда получил денежную награду за Нобелевскую премию, начал направо и налево раздавать бабло всем нуждающимся. В итоге, сам очень быстро остался на нуле и умирал в нищете.
— Лошара.
— Ромасенко! Следи за языком! — сердито зыркнув на Макса, ругается Матильда.
— Суеверный ещё был, — добавляет Филатова. — Опасался цифры тринадцать.
— И презирал букву Ф, — усмехаюсь.
— Замечательно, что вы не ограничились текстом учебника.
— Всемогущий гугл.
— Ну, благо, хоть научились использовать его в образовательных целях, — вздыхает классуха.
— Матильда Германовна, а правда, что «Тёмные аллеи» были запрещены в СССР?
— Да, Полиночка. Причиной тому послужило «фривольное содержание» данного произведения. К нему-то мы и переходим, драгоценные мои. Сейчас узнаем, кто читал литературу, рекомендованную на лето.
Подопечные стонут.
— Где Джугели? — спрашиваю у Паши.
Её место пустует с самого начала урока. Заметила ли Шац? По списку она не проходилась, потому что у нас уже была перекличка на русском.
— Без понятия. Может, сбежала? — предполагает он, пожимая плечом.
— Стул кто раскрутил? — интересуюсь, типа между прочим.
— Петрос.
Спирохема тупая. Отгребёт.
— Это была идея Ковалёвой.
— Дура.
— Вообще, девчонка держится достойно. Бойкот, массовый игнор, жёсткая травля в соцсетях, издевательства и оскорбления, а ей всё по боку. Злится и, стопудово, месть уже готовит. Видел её лицо сегодня?
Киваю.
Видел.
С такой ненавистью на протянутую руку посмотрела.
Оно и ясно. Контры с коллективом у неё из-за меня.
— Пройдёмся по всем пунктам плана. Открываем тетрадь, записываем число и тему, — голос Шац становится громче. Это, своего рода, предупреждение, что мы ей мешаем. — Рассказ «Тёмные аллеи» Ивана Алексеевича Бунина.
— Можно сократить И. А.?
— Свободный, Иа — это персонаж
По классу проносится волна смеха.
— Не надо так делать, ради Бога! Потом сами в своих каракулях не разберётесь. Что за привычка всё сокращать?
— Так они и читают также, — бубнит Филатова, — по диагонали, краткое содержание, в лучшем случае.
— Экономия времени и сил, — отзывается Свободный.
— Прямой путь к деградации.
— Разговоры! Пишем, пункт первый. Главные герои. Ромасенко, кто?
— Не шарю, не читал.
— Приходько?
— Не знаю.
— Котов?
Глеб тоже молчит.
— Вы издеваетесь, товарищи выпускники?
— Главные герои рассказа: бывший военный Николай Алексеевич и хозяйка гостевой избы, Надежда, — цокая языком, отвечает Полина-ака-в каждой-бочке-затычка.
— Верно. Записываем. Абрамов, ку-ку!
Достаю тетрадь, но не открываю.
— Кто может пересказать сюжетную линию? Может быть, Зайцева, выбравшая литературу для сдачи ЕГЭ?
— Та блин…
— Жвачку выплюнь.
— Всё. Проглотила.
— Ох уж эта привычка глотать, — не могу не потроллить.
Пацаны ржут.
— Пошёл в жопу, Марсель, — типа возмутившись, швыряет в меня учебник литературы.
Макс отпускает очередную пошлятскую шутку на эту тему, но Матильда снова стучит по столу, громко призывая класс к порядку.
— Мы слушаем, Женя. Успокоились!
— Козлы, — рыжая поворачивается к Шац. — Так. На чём я остановилась?
— Ты ещё не начала.
— Угу. Значит… Эм-м-м. В один из вечеров чувак-старпёр прибывает на своей бричке в ночлежку. Там его принимает и встречает Надежда, хозяйка дома. Короче, в процессе диалога эти двое узнают друг друга. Оказывается, опачки, что наш Николя мутил с этой тёткой тридцать лет назад.
— У-у-у.
— Он её кинул? — Ковалёва отвлекается от телефона и смотрит на подругу.
— Да, прикинь? Он типа богатый был и женатый, а она бедная.
— Проза жизни. Поматросил и бросил.
— Абрамов!
— Ну а чё, получается, что так. Какие мужики уроды всё-таки, — подытоживает Вика, разглядывая ногти.
— Надька не смогла его забыть. Всю жизнь любила, ни с кем больше так и не смэчилась, — продолжает повествование Зайцева.
— Бедненькая. Надеюсь, Вселенная его наказала?
— Да.
— Ему жена рога наставила, вы в курсе?
— И сын негодяем вырос.
— Ой, батюшки! — Матильда резко хватается за сердце, глядя куда-то за наши спины.
— Твою маму…
Филатова вскрикивает.
— Офигеть!
— Вот рихнутая на всю голову!
Становится шумно. Пацаны и девчонки бесперебойно галдят. Шац подрывается со стула и мамонтом бежит к окну.
— Господи! Ох, ох! — встревоженно частит междометиями.
Да я и сам, когда вижу новенькую, шагающую за стеклом по парапету, такое существительное вслух выдаю…
— Абрамов! Ну-ка не выражаться мне здесь!