Запрет на любовь
Шрифт:
— Ну да, — она заливается краской пуще прежнего.
— Дэн, ты несёшь жратву или нет? — орёт Ромасенко.
— Койотам моим возьму тоже? — спрашивает он, складывая в целлофан пирожки.
— Бери сколько нужно.
— Так! А теперь стали все в колонну по двое! — командует физрук, которого я заметила только сейчас.
— Александр Георгиевич, мы чур первая пара. Сразу за вами.
— Становитесь.
— Гля на Зайцеву. Не зря наряжалась в этот раз, — хмыкает Вебер.
— Женя безответно влюблена в младшего
— Одиннадцатый «А»! Рты закрыли! По двое распределились! Вспомнили игру в ручеёк! Быстро!
Начинается возня. Одноклассники, шумно переговариваясь, занимают места друг за другом.
Оставляю Илону с Полиной. Встаю за ними.
— Считаю, — объявляет Шац. — Два, четыре, шесть, восемь, семнадцать… Джугели без пары.
— Она со мной, — заявляет нарисовавшийся по правую руку Абрамов.
— Нет. У меня есть пара! — возмущённо протестую. — Мозгалин.
— А где он, Боже?
— Вон он. Херню опять складывает из бумаги, — кричит кто-то из толпы.
— Мозгалин! Немедленно иди сюда!
— Иду.
Плетётся к нам.
— Абрамов назад.
Успеваю краем глаза заметить недовольное лицо Кучерявого.
— Матильда Германовна, Джугели — девчонка, нелогично ставить её в пару с Мозгалиным. Пусть он встанет с Ромасенко. Максим поможет ему в случае чего.
— Ну тоже верно. Да, давайте так, — соглашается она.
Какого…
— Чё-чё? Максим поможет? А Максима никто спросить не хочет? — Ромасенко толкает Абрамова в плечо, но тот, довольный собой, лишь улыбается.
— Свободный, Горький — двадцать один, двадцать два. Петросян — двадцать три. Мы с тобой замыкаем колонну.
— Радость-то какая…
— Всё, мои дорогие, — Шац хлопает в ладоши. — Напоминаю, в ближайшие два часа нас ждёт пешая прогулка по лесу. Вот вам спрей. Обрабатываемся дружно от клещей.
— Короче, делала расклад накануне. Какой-то треш будет, — рассказывает Илона Филатовой.
— Да ты что!
— Угу. Сто пудняк. Инфа трушная.
— Полина, можем мы поменяться? — встревая в их диалог, обращаюсь к нашей безотказной старосте.
— Но мы ведь уже встали в пары и Матильда…
— Ей всё равно. Меняемся?
Давай же, ну!
— М-м-м… — она косится на Марселя.-
— Нет конечно. Джугели, какого икса? Если так пойдёт, у меня скоро появятся комплексы.
— Я не хочу стоять с тобой в паре!
— Потерпишь.
Ему передают спрей.
Наклоняется. Начинает обрызгивать мои кроссовки и нижнюю часть спортивных штанов.
— Что ты делаешь?
— Поворачивайся давай. Сзади тоже надо обработаться. У нас тут клещи энцефалитные. Залезет, укусит — и труба, — разворачивает меня, пока я торможу.
Пшик-пшик. Пшик-пшик.
— Готово. Как в том стишке: «Вот и всё, а ты боялась. Даже юбка не порвалась».
Одариваю его взглядом, выражающим презрение.
Идиот.
— Твоя очередь. Хотя не, — прищуривается. — Ну на хер. Нельзя тебе баллон в руки давать. Ромас, брызгани, по-братски.
Обрабатывают друг друга. Шутят, ржут, чихают. Передают спрей дальше.
— Как приятно пахнет, — Мозгалин глубоко вдыхает «аромат» средства от клещей.
— Эй! Маску надень. Ты же аллергик! Вот, возьми, — суетится возле него Матильда. — Александр Георгиевич, мы готовы, — объявляет громко.
— Отлично. Инструктаж.
— Значит так. Берём сумки и шагаем за нашим Сусаниным. Из строя не выбиваемся. По пути не отстаём! Под ноги смотрим. На змей не наступаем! Марсель, ну-ка помоги мне обработаться тоже.
— Боишься змей, Джугашвили? — шипит Ромасенко, наклонившись ко мне.
— Я ничего не боюсь, — отодвигаюсь от него.
— Ну всё. На старт, внимание, марш.
Наша колонна приходит в движение. И хорошо, потому что солнце, поднимающееся в безоблачное синее небо, начинает припекать.
Лямка соскакивает с плеча.
Сперва не понимаю, в чём дело. Предполагаю, что она порвалась от тяжести, но оказывается, подоспевший на своё место Абрамов забрал рюкзак себе.
— Я сама понесу. Отдай сюда.
— Слышала, что сказала Шац? Смотри под ноги и не отставай, — увернувшись, не позволяет забрать мою ношу.
— Верни.
— Нет.
— Верни, сказала!
— Успокойся. Дыши вон морским воздухом и соснами. После загазованной столицы особенно полезно.
Закипаю. Стискиваю кулаки.
Зачем он всё это делает?
— Джентльмен, ёпта! — цедит Ромасенко, наблюдая за нами. — А мой не возьмёшь?
— А на три буквы не пойдёшь?
Опять толкаются.
— Ну хватит.
— Играем в города, одиннадцатый «А».
— Только, блин, не это, Матильда Германовна.
— Звездец.
— Каждый год одно и то же!
— Как достало!
— Детский сад, — ноют её подопечные.
— Давайте-давайте. Я начинаю. Москва. Тебе на «А» Петросян…
Глава 19
За те два с половиной часа, что идём по лесу, успевает произойти множество вещей.
По пути встречаем белок с невероятно пышными хвостами.
Филатова опять забывает на пеньке пакет с пирожками. (Приходится за ними возвращаться. Благо, отошли от места привала недалеко).
Ромасенко и Абрамов затевают драку из-за моей фамилии.
Ковалёва чуть не наступает на ужа, а Зайцева по этой причине изображает обморок. Видимо, надеясь на то, что физрук бросится делать ей искусственное дыхание.