Зарницы красного лета

Бубеннов Михаил Семенович

— Эй вы, орлы! Кто сбегает на Оторвановку?

— Я! Я! Я! — неслось со всех сторон.

— Вот ты... Ты чей? Садись-ка на любого коня и дуй! Черепанова Кузьму знаешь? Сейчас же сюда! Мигом!

И счастливец наметом летел на Оторвановку, а мы ждали нового счастливого случая, не сводя глаз с дверей сборни.

Если же требовались сельчане, живущие поблизости, тут уж члены штаба и не тревожили рассыльных, а прямо обращались к нам, зная, что мы выполним поручение и быстро, и точно. Так что беготни по селу у нас было предостаточно. И как ни считай — не простой ребячьей беготни ради забавы, а ради большого общественного дела. Это мы сознавали, этим гордились.

Как-то

угадывая, что в ближайший час поручений штаба не будет, мы перекочевывали к кузнице. Там для нас тоже находилось немало важных дел. Скажем, парни ленились перегребать уголь, раздувать мехи или подтаскивать воду в чан, а мы все это делали с большим усердием, за все хватались наперебой.

Главпой работой в кузнице была поделка пик. Вначале их готовили только для своего отряда, но вскоре было получено воззвание начальника Бутырского военно-революционного штаба. Его зачитывали у кузницы не однажды, как только собиралась группа сельчан, которой оно еще не было известно. Здесь малограмотные мужики нередко прибегали к нашей помощи. Мы, мальчишки, читали без запинок, бойко, звонко. Вот это воззвание:

«Товарищи крестьяне всех селений! Обращаюсь к вам с моим воззванием. Момент настоящего движения не буду вам описывать, потому что он всем вам известен. Ваши товарищи, братья и дети сражаются с белыми бандами и отдают все, но считаясь с жизнью, разбивают отряд за отрядом (белых), но враг силен оружием. Он напрягает свои последние силы и питает надежду на подавление народного восстания.

Я обращаюсь к вам, товарищи крестьяне, в самом спешном порядке соберите все имеющиеся у вас по деревням и селам пики и всякого рода оружие и в самый кратчайший срок доставьте таковое оружие в Бутырский районный штаб, где сформировался почти тысячный отряд и должен сейчас же ударить по врагу, дабы облегчить участь наших бьющихся товарищей. Враг сконцентрировал все свои силы в одно место, делает последние усилия, но наши орлы народной армии стойко бьются, ни на пядь не отступая от неприятеля — угнетателя и поработителя крестьянства. Товарищи наши ждут помощи, почему я к вам обращаюсь с настоящим воззванием. Везите как можно скорей пики в вышеозначенное место. Если мы сломим сейчас врага, мы достанем много оружия, что даст нам большое подспорье, и враг в скором времени будет окончательно побежден.

Товарищи! Не откладывайте дорогое время. Идите на помощь. Ее ждут от вас. Гибель врага близка!»

Мужики любили слушать это воззвание. Должно быть, им нравилось, что Бутырский штаб обращался к ним с такой почтительностью и такой искренностью. Перечитывалось воззвание обычно во время перекуров, когда кузнец не стучал молотом, и сопровождалось разговорами — гаданиями о близких схватках с беляками.

Однажды во время очередного перекура у кузницы появился Иван Гончаренко.

— Все читаете? — спросил он, но не очень-то весело.— А пик сколько наделано?

— А вон, гляди, все тут,— ответил кузнец, краснолицый мужик с окладистой бородой, в фартуке из кожи.

— И только-то? — совсем помрачнел Иван Гончаренко.— Стало быть, плохо читаете. И не все на ус мотаете. Там тысячный отряд собрался, а где в Бутырках набрать для него пик? Нам надо отправить туда целый воз, а то и два!

От неловкости мужики замялись, густо задымили...

— Думаете вы, головы, или нет?

— А где, Филиппович, скажи ты нам, беляки теперь идут? Далеко ли? — спросил один из мужиков, стараясь, должно быть, своей наигранной вежливостью смягчить недовольство Гончаренко.— Есть из волостного штаба известия?

— Есть,—

сразу же ответил Гончаренко, хотя и видно было, что маленькая хитрость мужика не достигла своей цели.— У^ром получен из Бутырок пакет. Идут из Барнаула, двумя путями: и по железной дороге на Алейскую, а лучше сказать — на Зимино, где тоже произошло большое восстание, и по нашему Касмалинскому тракту — на Бутырки. Егеря идут под командой полковника Окунева. Сейчас бои у Павловска. Завтра я выезжаю в Бутырки, в штаб, там и буду, а скоро и наш отряд двинется на фронт. Только вы мне зубы-то не заговаривайте! Еще раз спрашиваю: почему пик мало?

Кузнец поднялся, одернул фартук.

— Дак чо, Иван Филиппович, всего нехватка: ни черенков нету, ни железа.

— И взять негде,— поддакнули из толпы.

— Чудной же вы народ! — Иван Гончаренко покачал головой.— Как для себя, так все нашлось, а вот снабдить волостной отряд нет охоты. Стало быть, забываете, что эти пики нужны для нашего общего дела.

— Так нет же ничего!

— Постыдитесь болтать-то! — совсем сердито одернул мужиков Иван Гончаренко.— Я видел, сколько везли нынче черенков и косьевищ из бора! Возами! Все они давно обстроганы, высушены и обделаны. Загляни к каждому в сарай — там их полно. Готовые древки для пик! А вот коснулось поделиться —* вы жметесь, как девки. Где же ваше революционное сознание? Было, да все вышло?

Мужики притихли, начали тушить цигарки, а Гончаренко вдруг обратился к нам, мальчишкам, стоявшим у кузницы особой толпой:

— Правду я говорю, ребята?

— Пра-а-авду! — ответили мы дружно и радостно.

— У всех есть черенки?

— Е-е-сть!

— Принесете?

— Принесе-ем!

— Только погодьте, ребятки,— сказал Гончаренко, увидев, что мы уже поправляем на плечах помочи от своих штанов.—* Вы без спроса-то черенки не берите. Нехорошо. Вы скажите дома, что штаб просит поделиться, очень, мол, надо для нашей армии. Да и железо для них, если найдется, несите.

Ребячья толпа зашумела:

— Ладно, скажем!

— Айдате!

— Погодите еще немного,— вновь задержал нас Гончаренко и, обернувшись к мужикам, пристыдил их, хотя и как бы шутейно: — Вот они, сознательные-то люди! — Он кивнул в сторону нашей ребячьей толпы: — Вот у них, когда они вырастут, лучше дело-то пойдет, чем у нас сейчас! Ну а теперь, ребятки, ступайте.

Обрадованные похвалой, мальчишки бросились врассыпную. Не прошло и получаса, как они стали возвращаться к кузнице, волоча за собой по два, а то и по три черенка из комлей тонких березок. Операция была осуществлена быстро, хотя и не обошлась без неприятностей. За одним мальчишкой долго, почти до кузницы, гнался ветхий дед, запинаясь на каждом шагу и что-то бессвязно выкрикивая. Не желая срамиться перед людьми, он наконец остановился, погрозил внуку кулачком и под мужичий гогот поплелся обратно. Другого мальчишку настигла среди улицы горластая мать и отобрала косьевище. Третий вернулся с пустыми руками весь в слезах. Знать, не у всех родители оказались сговорчивыми, податливыми на нашу агитацию.

Слух о нашей помощи партизанам быстро разошелся по всему селу, и вскоре ребята со всех, даже отдаленных улиц по-натащили к кузнице целый ворох хорошо выструганных березовых комельков, годных на древки для пик.

Но с железом дело было плохо. Любое, даже бросовое, оно у всех было на строгой примете — уже несколько лет никаких скобяных товаров не завозилось в село. Одному лишь мальчишке, да и то, вероятно, с большим риском, удалось раздобыть обломанные вилы.

Осматривая их, кузнец горевал: