Затишье перед Бурей

Корбут А. Т.

Коридор вывел их в хорошо освещенную комнатку, где за столом сидело три человека. Мужчина преклонного возраста, юноша лет двадцати и всем хорошо знакомый рыжеволосый лучник. По их лицам было видно, что они не довольны компанией друг друга.

Сгорбившись над тарелкой, Ретнар выслушивал оскорбления отца. За свои годы он привык и к унижению, и к побоям. Сначала он обижался, потто злился, сейчас просто не предавал этим словам значения. Это не на долго, скоро он сможет убраться из этой дыры.

–

Сидишь у меня на шее и жрешь в два раза больше, чем я, - сплюнул отец.
– На вид конь, а хуже свиньи. То и делаешь, что бренчишь на своей треклятой балалайке.

– Это лютня, - тихо поправил бард, не поднимая взгляда.

– Да мне хоть гусли! Посмотри на своего старшего брата: он работает в две смены, чтобы прокормить тебя, оболтуса.

Ретнар молчал, медленно клал кусочки еды на язык.

– Язык проглотил?
– не прекращал отец.
– Думаешь, еда не стоит ничего? Думаешь, мы будем вкалывать, как проклятые, чтобы прокормить тебя.

– Я работаю не меньше вашего, - проговорил Ретнар.
– Думаешь, что я играю на лютне только из-за того, что мне это нравится? Ты всегда считал, что эта пустая трата денег. Но я тебе скажу вот что: я купил эту лютню не из ваших денег, а из своих.

– Чего сказал?
– огрызнулся старший брат.

– Да то, что я работаю не меньше вашего. Мне восемнадцать, а я горбачусь, как не в себя. И для чего? Чтобы вы потом ругали меня, чтобы говорили, что я ничего не делаю? Да хрен вам, я делаю больше, чем вы!

Отец оттолкнул стул, выпрямился во весь рост, пытаясь напугать языкастого сынишку. Но Ретнар сделал то же самое. Он встал, поглядел на пьяные глаза отца.

– Ты пытался хоть день прожить без водки? Или хотя бы заработать на нее сам? Или считаешь, что я не замечу, как пропадают деньги у меня из копилки?

Ретнару стоило бы закусить язык, пропустить все мимо ушей, как он делал обычно. Но его все доставало. У всех порог терпимости. И отец переступил через его сегодня.

– Ах, ты ушлепок, - отец с силой откинул стол в сторону, подскочил к сыну и схватил его за руку.

Рет пытался вырваться, но отец был сильнее. Он заломил ему руки так, что послышался хруст. Но юноша только сжал зубы.

– Если хочешь меня побить, то постарайся, - сквозь боль выдавил он.
– Ведь это последний раз.

И отец постарался. Он поколотил сына так, что сломал ему нос, разбил губу, помял ребра. Когда беспомощный Рет лежал на полу, пьяный отец не унимался. Он тяжелым сапогом наступил ему на пальцы левой руки и повернул ногу так, чтобы втоптать кости в пол. От боли Ретнар закричал, но крик его был сдавленный.

– Попробуй-ка поиграй на своей лютне, - отец плюнул прямо ему в лицо и ушел.

Силуэты поползли туманом по полу, вскоре в маленьком зале не осталось никого, кроме Ретнара,

лежащего на полу. Он свернулся: прижал колени к груди, спрятал голову. Поджал к себе руку с издробленными пальцами, но не издал ни звука, не проронил и слезы.

Товарищи бросились к нему. Он посмотрел на них, как на призраков: со страхом и недоумением. Но стоило Дифиду коснуться его головы, как тот пришел к себя.

– Ты не мог бы сделать с ним то же, что и со мной?
– шепнул Джохан, намекая на чудное исцеление.

– Его сознание сопротивляется, - качнул лисой головой эльф.
– Боюсь, я сделаю только хуже.

С помощью друзей Ретнар поднялся. Он все прижимал сломанную руку к груди. Лицо его скривилось от боли, которую он, видимо, начал ощущать только сейчас. Кряхтя, он поплелся вперед, оставив друзей позади. Может, боялся расспросов. Но ни Джохан, ни тем более Дифид не стали докучать ему.

Лишь через минут двадцать он заговорил.

– Хотя бы не умер, - грусть сделала его улыбку не красивой.
– Или лучше бы умер.

– Что это было?
– спросил мужчина.

– Воспоминание, - буркнул лучник.

– Воспоминания не ломают пальцев, - заметил Джохан.

– Тогда оживший страх, не знаю, - раздраженно ответил Рет.
– Следующее, значит, твое, Мясоед. По логике ты должен умереть.

– Ну и шутки у тебя, - вскинул брови эльф.

– Если Ретнар прав, - прервал их словесную стычку Джохан, - то следующий страх и правда твой. Тебе лучше рассказать нам, что преследует тебя, чтобы мы были готовы.

Дифид помолчал. По озадаченному сметенному взгляду было понятно, что он не желал говорить.

– Меня преследует многое, - ответил он, наконец, - и одновременно ничего.

– Очень хорошо, - с сарказмом покачал головой Ретнар, - от этого стало понятнее, спасибо. Нам точно нечего бояться.

– Ты бы смог вспомнить, чего ты боишься больше всего?

– Да.

– Не ври, - рыкнул эльф.
– Если бы тебя спросили о твоем самом главном страхе, то ты бы вряд ли что-то ответил. Или бы начал собирать: «О, ну, я боюсь темноты, высоты, пауков, шлюх...», - то, как он неудачно спародировал лучника, заставило Джохана усмехнуться.

– Я не боюсь шлюх!
– выпалил Ретнар, и от этого сделалось еще смешнее.

Дифид не продолжил разговор. Через минуту Ретнар снова заговорил:

– Поговорите со мной, а, - попросил он.
– Если я молчу, то начинаю думать о боли, и тогда боль съедает мои пальцы, - на него лишь посмотрели, не ответили.
– Знаете, зато я не буду вас доставать игрой на лютне, - несмотря на молчание, продолжил лучник.
– Но и стрелять не смогу. Поэтому я стану просто бесполезным и классным.

– С чего ты взял, что ты классный?