Затишье перед Бурей
Шрифт:
Эльф глянул на эльфку, стоящую возле него, и та кивнула. И тут же покинула комнату, оставив их наедине.
Малборн прошел, сел так же, как Хранитель, и принял от него трубку. Сделал вдох, следуя примеру сородича, и закашлял.
– Приветствую, Meji.
– Откуда вы меня знаете?
– бесцеремонно спросил Малборн.
– Я не могу ответить на твой вопрос без длительной предыстории, - сказал эльф, сделал затяжку, выдохнул Малу прямо в лицо.
– Тогда я слушаю, - сказал предатель, отмахивая от себя дым.
Эльф передал ему трубку, и Мал сделал еще один
– Наша философия отличается от эльфской, - начал Хранитель.
– В то время, когда наши «старшие» сородичи верят в Пантеон, мы верим в их отца.
– Но их отец - Пустота, - усмехнулся Мал.
– Кури и не перебивай, Meji, - попросил эльф и продолжил.
– По нашей философии после смерти эльф, и все сущее, не попадает в залы Каана, в загробный мир Шмогара, не вселяется в камень или не воссоединяется с духами. Дух существа уходит к Пустоте, в Пустоту. Ты знаешь, что Мора - Пустота, если угодно - был отцом ваших Богов.
«Это не мои Боги» - подумал Мал, сделал затяжку и продолжил слушать.
– Когда Боги низвергли его, то разделили его душу в семь артефактов. Один такой у нас есть. Я не покажу тебе его, мало, кто достоин такой чести из нашего клана, а ты, не обижайся, чужак. Золотое зеркало Ланэль. Но эти артефакты не работали бы, не будь там части духа Моры. Ты знаешь, чем служит зеркало?
– Мал покачал головой.
– Оно показывает прошлое, настоящие и будущее. Люди боятся видеть будущее, хотя так стремятся узнать его. Они перевирают прошлое, чтобы так было выгодно им. Я до последнего надеялся, что эльфы не такие. Но наши «старшие» собраться - точно такие же, хоть и прикрываются целомудрием. Но мы - не такие. Никогда такими не были. Мы не хотим видеть будущего, но видим его. Наши аwоn ojur видят прошлое, настоящие и будущее так, как оно есть. И это потому, что так хочет Мора.
– Звучит не разумно, - выдал Мал, выдохнув дым.
– Но я слушаю дальше.
– Но знаешь в чем порок этого? Будущее - не река, течение которой невозможно изменить. Будущее - это пустота, это ничего. И только наши слова и действия в настоящем - что становится прошлым - рисует это будущее.
– Тогда ваши слова...
– Не перебивай. Переходим, непосредственно, к тебе. Мы видели, что должно произойти, чтобы ты пришел сюда. И что будет после того, как ты придешь. Твое имя Meji не переводится на ваш язык, но что-то близкое со словом... «двойственный». Когда мы увидели орков, пришедших за тобой, мы точно убедились, что это ты.
– А что за предания?
– Не обольщайся, - эльф забрал трубку, сделал несколько затяжек, томя Малборна ожиданием.
– Но ты не главный герой этого предания. Вас трое: дракон, не орк и демон во плоти. И появление всех вас приведет к страшному. К открытию врат.
– Появление? То есть, те двое еще не родились?
– Можно сказать, и так.
– Тогда пока можно ни о чем не беспокоиться, - облегченно сказал Малборн.
– Они уже есть, но их еще нет, - проговорил Хранитель.
– Как и тебя. Когда ты вернешь имя своему народу, тогда закончится твоя часть пророчества.
–
– переспросил эльф. Это могло значить, что он дойдет до своей цели.
– Я советую тебе не поднимать шума, не поддаваться агрессии. Не усугубляй ситуацию, Meji. Больше я не могу тебе рассказать. Ступай.
– Как? Это все? Это значит, что я не умру? Или я умру за это имя?
– Все мы когда-нибудь умрем, - сказал Хранитель, - и ты тоже.
Дверь в комнату открылась. На пороге стояла та эльфка. Она ждала, когда эльф покинет комнату. И Мал, поднявшись на ноги, оставил Хранителя в густом сладком тумане.
Их накормили, еще раз перевязали раны Малу. Он не знал, что за листья прикладывали к нему, но они помогали. Вместо раны на ноге остался угодливый шрам, а вот дыра в плече зарастала медленнее. Однако это все лучше, чем он бы оставил эти раны на самотек.
Мудаш не сводил глаз с эльфа. Нарруга не сводил глаз с эльфа. Антанто не сводил глаз с эльфа.
– Что?
– наконец, не вытерпел Малборн.
– О чем ты говорил с этим... Хранителем?
– спросил Мудаш.
– О многом. О философии долийцев, в основном, - сказал он, проглотил пищу и посмотрел на орка.
– Ничего интересного.
– А что значит то слово, которым они тебя называют?
– Что-то между орком и эльфов.
Мудаш кивнул.
– Я завтра ухожу в поселение, - сказал Нарруга.
– Так что передать Каггару?
Малборн посмотрел на сына вождя.
– Его место принадлежит мне, - сказал Мудаш.
– Это не оспаривается.
Мал не хотел соглашаться. Но орк этого так просто не оставит. И предатель знал, как перехитрить друга. И все же придется заплатить высокую цену.
– Ладно, - согласился Малборн.
– Просто сделай меня своим советником, хорошо?
Орк рассмеялся.
– Конечно.
Мудаш опустил глаза к еде, и Малборн посмотрел на Нарругу. Тот кивнул ему, говоря «Так что?». Мал покачал головой. И Нарруга понял, что говорил его друг. «Биться буду я».
Хэммингс III
Прошла неделя с приезда герцогини. Сказать, что Хэммингс злился на отца - ничего не сказать. Для него было бы большой честью поехать на переговоры, на которых будет решаться судьба королевства и, может быть, будет предотвращена война. Но в качестве советника или просто в роли принца, но никак не будущий рекрут ордена Щита Справедливости.
С раннего детства мать прививала Хэммингсу уважение ко всему, что его окружает. Он не испытывал ненависти или неприязни к магам, к нелюдям, к зверолюдам. Даже в мире, где женщин не ставили ни во что, Хэммо старался общаться с ними, как с равными. Не всегда удавалось, сказывалось воспитание в компании Ричарда и Ромула, но он хотя бы шел к этому.
И теперь отец приказывал ему забыть обо всем, что в нем воспитывали на протяжении семнадцати лет. Он считал сына слабохарактерным, Хэммингсу не приходилось додумывать, стоило подслушать разговор короля с их гостьей, герцогиней Фенисой. И больше всего злило то, что он обсуждал это с незнакомой женщиной.