Затмение: Корона

Ширли Джон

Он ещё пылал жаром битвы, побега, у него перед глазами кружились видения егернаута, небесным молотом сокрушающего свиней-ВАшников и Двенадцатый центр. Его аж раздувало от гордости, что партизанам наконец удалось нанести врагу чувствительный удар.

Ему трудно было сидеть и просто наблюдать за остальными; глядеть, как Смок с Хэндом беседуют с бывшими узниками, а Пазолини чистит оружие (она явно пыталась изображать идеального солдата: ещё одна дамочка, не чуждая сублимации), как Муса и Джидда, которых он различал через полуоткрытую дверь в соседнюю комнату, на коленях молятся, обратившись к Мекке. Как Бибиш...

Бибиш села рядом, положив себе в миску ломоть бездрожжевого хлеба. Покосилась на него краем глаза и сделала вид, что поглощена содержимым

суповой миски.

Ага, подумал Торренс.

Гм, а она вполне ничего. Чёрные кудряшки, элегантно удлинённое личико француженки, мягкие задумчивые серовато-голубые глаза; лицо очень даже красивое, но немного печальное. Она была в бесформенной одежде, как и большинство женщин Сопротивления, так что трудно сказать, насколько...

Он поморщился: перед мысленным оком его возникла Клэр и принялась отчитывать за сексизм. За то, что Торренс гадает о сиськах и попке Бибиш. О ножках Бибиш.

Это недостойное поведение, сказала бы Клэр. И была бы права.

Но он всё равно представлял себе длинные ноги Бибиш в потоках лунного света...

Синхронность, счастливый случай: Бибиш вдруг развернулась к нему. И сказала:

— Ты луну видел? Сегодня такая яркая. Облака сдуло ветром, луна вышла, c’est tres jolie [35] .

— Угу, я видел, когда возвращался.

— Ты выглядишь... счастливым. Это для тебя ненормально, правда?

35

Это очень красиво (франц.).

Он ухмыльнулся.

— О да. Е...ть тебя веником, если я в эти дни в Париже бываю счастлив. Е...ть тебя веником, Бибиш.

— Меня? Е...ть веником? — с интересом переспросила она.

— Я не это имел в виду, это просто... Забудь. А я и не знал, что ты так хорошо говоришь по-английски.

— Совсем нет, не очень хорошо, так что я, ты понимаешь... — Она пожала плечами и неосознанно придвинулась к нему.

— Твой английский лучше моего французского.

— Toujours [36] . Плохой английский лучше плохого французского. Французский, c’est fragile [37] . — Она выговаривала frah-sjheel. Французское произношение казалось ему звукоподражательным.

36

Зд.: а это всегда так (франц.).

37

Зд.: труден для понимания (франц.).

Тут Норман Хэнд вышел из себя и тем отвлёк их.

— До сих пор не могу поверить, что такое творится под носом у НАТО, и никто в ООН об этом не узнал!

Смок терпеливо объяснил:

— Я же вам говорил: им кое-что известно. Но, Хэнд, война только-только унялась. Сотни тысяч беженцев, экономика в коллапсе, по всему континенту люди голодают, часты вспышки болезней, парамилитарные банды сражаются за власть, фракции воюют за контроль — так называемые «международные представители» пытаются со всем этим управиться и не в состоянии отличить преступления ВА от порождений послевоенного хаоса. Они сыты по горло. Они гребаного леса за деревьями не видят. Вы нам нужны, чтобы открыть людям глаза на происходящее.

Среди спасённых из концлагеря были двое худых, как щепки, азиатов; один попытался что-то объяснить Хэнду по-корейски и запальчиво протарахтел целую минуту, пока Хэнд отмахивался от него:

— Я не кореец! Я вас не понимаю! Я вьетнамец!

Другой азиат сел от возбуждения.

—

Вьетнамец! Я тоже вьетнамец! — И он исторг несколько запальчивых фраз на вьетнамском.

— Я вьетнамец, но я не говорю по-вьетнамски! — вяло отбивался Хэнд.

Вьетнамец умолк, поднял брови и выразительно посмотрел на Хэнда.

Торренс и Бибиш хихикнули. Бибиш склонилась к Торренсу, словно желая шепнуть что-то на ушко, но он ощутил прикосновение её плоти, наверное, чуть дольше случайного. У него тут же встал. Пришлось усмирять эрекцию.

— Ты бы слышал этого Хэнда, когда он только припёрся, — шепнула Бибиш. — Он тут ругался на квартиру, которую мы для него подыскали, на то, что горячей воды нет, что у него циркадные ритмы от перелётов сбились, что он хочет поесть и что вообще это всё похоже на киднеппинг.

Она издала звук, подражающий визгу обиженного щенка.

Торренс и Бибиш расхохотались до слёз. Хэнд обиженно зыркнул на них, почувствовав, что над ним подтрунивают.

Торренс глянул на Бибиш и перестал смеяться. Она значительно посмотрела на него.

— Если сейчас открыть в подсобке... не знаю слова, lа fenetre [38] , то увидишь луну, — сказала она.

Он кивнул. У него пересохло во рту, трусы в паху туго натянулись.

— Хочешь, э-э, посмотреть на луну?

Она встала, кивнув, и направилась к лестнице. Он пошёл следом, отметив, что некоторые товарищи старательно отворачиваются. Торренс и Бибиш поднялись по старой узкой скрипучей винтовой лестнице на два пролёта и оказались на верхнем этаже бывшего полицейского участка. Тут находилась подсобка, пыльная и провонявшая плесенью, заставленная ящиками с оружием, а в ней было единственное окошко. Стекло в нём уцелело, изнутри окно перекрывали кованые чёрные ставни. Через окошко в кладовку струился лунный свет; в остальном помещении громоздились резкие тени. Они подошли к окну, и Торренс попробовал его открыть. Окно не открывалось уже много лет — и не поддалось. Он немного смутился, что не сумел; и тут же почувствовал себя дураком, что пытается перед Бибиш показать силу.

38

Окно (франц.).

— Старое, — сказала она, — а от влаги дерево...

Она пожала плечами, взглянув на него.

— Но лунный свет сюда попадает... — Она склонила голову к окну, не сводя глаз с Торренса. — Луна снаружи, но...

Он посмотрел в окно. Искажённая стеклом луна выглядела большой и размытой, словно лунный свет превратился в молоко, и в нём стало можно купаться. Её кожа в лунном свете...

— Красиво, — услышал он собственный голос. Ему эти разговоры нелегко давались.

— Mais... [39] Мне здесь холодно, — сказала Бибиш.

Он понял, что время настало. Обнял её, она без сопротивления прильнула к нему, вмиг отбросив все предисловия, и поцеловала, на миг задержав губы у его губ и быстро переплетясь с ним языками, прижалась к нему грудью так крепко, что он даже через одежду почувствовал, и дело пошло. Они целовались, пока не устали стоять в неловкой позе у окна, слишком тесно прижимаясь друг к дружке, и тогда Бибиш опять взяла инициативу на себя, схватила его за руку и засунула себе под одежду, под накидку и свитер, в удачное место, между плотью и влажным, радостным, напоенным электростатикой клочком тёплой шёрстки. Провела его руку вверх по животу и прижала к своей груди. Инстинктивно сомкнула его ладонь. Крепко. Это дало ему понять, какие у неё вкусы: она любит, по крайней мере сейчас, когда её берут напористо и агрессивно.

39

Да, но... (франц.).