Затмение: Полутень
Шрифт:
Ещё более отстранённо ответила ему Клэр, так тихо, что приходилось напрягать слух:
— Разве не... легкомысленно привлекать сюда всех подряд? Складывать все яйца в одну корзину.
Торренс посмотрел на неё и снова задался мысленным вопросом, а не слишком ли много ей пришлось выдержать. Девушка натянула серую пилотскую куртку с многочисленными застежками-молниями, которую ей дали израильтяне. Она сидела, сложив руки на коленях и глядя за окно, где тускнела мандариновая смазанная полоса заката.
Стейнфельд согласился:
— Да, быть может, мы рискуем, перегруппировывая всех в одном месте. Но фашисты обессмыслили прежние методики нашей работы. Они полностью подчинили себе Францию, Бельгию, Голландию, Германию, Испанию, Португалию, Австрию, Северную Италию и Грецию. Они консолидируют
Не было нужды договаривать: восстанавливается железнодорожное сообщение.
Стейнфельд продолжал:
— И, разумеется, белые христиане видят, как ВА изолирует алжирцев, чёрных и прочих иммигрантов в гетто, учиняя облавы на всех негров, арабов или евреев по первому их чиху. Симпатизирующие им белые христиане, само собой, воспринимают это с одобрением. Но даже те, кто до войны числились либералами... — Он пожал плечами. — Джек Смок однажды сказал, что общественный хаос превращает людей в консерваторов. В условиях постоянной опасности, голода и лишений низменные инстинкты заставляют людей подозрительно относиться к любым незнакомцам и, обобщая, любым, кто думает не так, как они. Открытые умы с треском закрываются... — Он вздохнул и помолчал. В комнате сгущался мрак. — Для нас остаются открытыми лишь некоторые пути. Можем сбежать в Штаты и попытаться разбудить общественное мнение там, открыть людям глаза на то, что здесь творится. Американские клевреты ВА манипулируют новостными службами, а цензуру, проводимую ими, заметить нелегко. Журналистам сопровождать натовцев по Европе не разрешается. Люди в Америке не в курсе происходящего здесь. Но Смок и Уитчер с командой работают не покладая рук, они уже пытаются изменить сложившееся положение, а если мы покинем Европу, единственный очажок сопротивления на континенте погаснет.
Стейнфельд настаивал, чтобы Новое Сопротивление оставалось в стороне от любых политических доктрин, исключая, естественно, первоначальный мандат его деятельности, и принимал всех: коммунистов, капиталистов, анархистов, консервативных республиканцев, либералов; всех, покуда они противодействовали Второму Альянсу. Новые рекруты НС иногда присоединялись к движению по собственной инициативе; порою их вербовали члены рабочей социалистической, либертарианской или какой-то другой партии, но со всех и каждого брали ужасно серьёзную и пафосную клятву оставить любые политические разногласия с коллегами по Сопротивлению во имя первоочередной цели — борьбы с Новым Фашизмом. Организация Стейнфельда снабжала разномастных коммунистов и анархистов деньгами и оружием, иногда предоставляла укрытие; те взамен прятали путешествующих активистов НС и временами оказывали содействие в боевых операциях. Координируя акты саботажа, они пытались вывести ВА из равновесия.
Время от времени в рядах НС вспыхивали идеологические споры, хотя и сравнительно вежливые. Некоторые республиканцы ворчали на коммунистов, что зря, дескать, этим последним выделяют так много ресурсов; надо же подумать и о том, что после войны будет.
Но Стейнфельд на это отвечал:
— Коммунисты будут всегда. Я противник любой диктатуры, и диктатуры пролетариата в том числе. Но нам необходимо научиться сосуществовать с коммунистами.
В такие моменты заядлый троцкист Левассье начинал ныть по поводу неуважительного отношения Стейнфельда к достижениям Октябрьской социалистической революции и провозглашал, что фаза диктатуры — лишь временное состояние коммунизма, необходимое для координации революционных реформ; не упускал он и возможности ввернуть к месту цитату из Маркузе о диктатуре масс-медиа и конформистском кондиционировании в так называемом свободном мире.
— Ох уж эта ваша Сеть, — говорил Левассье, — ох уж это ваше телевидение, ох уж этот ваш Интернет,
Политические дискуссии в НС, впрочем, неизменно оставались мягкими и риторическими, а до реальной драки дело не доходило. Реальная драка могла начаться в любой момент, и это понимали все.
— Если сейчас эвакуировать ядро НС в США, — говорил Стейнфельд, — мы ослабим остальные отряды Сопротивления. Но ВА зажал континент в такие тиски, что нам всё тяжелее им противодействовать. Люди напуганы. — Жест его мог показаться отчаянным. Трудно было сказать наверняка; лицо Стейнфельда укрывала тень. — Они начинают перевербовывать наших.
— И что нам остаётся? — спросил Торренс.
В комнате ещё потемнело.
Стейнфельд глубоко, прерывисто вздохнул.
— У фашистов две европейских штаб-квартиры — Париж и Палермо. Сицилианская штаб-квартира одновременно служит коммуникационным центром и одной из основных воздушных баз. В согласии с нашими разведданными, полковник Уотсон и пять других высокопоставленных чинов Второго Альянса в начале марта прибудут в Палермо для оценки ситуации на европейском фронте. Проведут спутниковую телеконференцию с Крэндаллом. Если они сочтут, что ситуация сложилась подходящая, то перейдут ко второй фазе плана по завоеванию Европы. Они провозгласят учреждение эдакой Организации Европейского Государственного Самоуправления. ОРЕГОС объявит себя ядром новой экономической и политической структуры и выразит намерение защитить жителей Европы от напастей новосоветского и американского господства и от превратностей войны. Это...
— Это же новая Ось! — вспыхнул Данко. — Муссолини, Гитлер, Франко и Тодзио [6] , в прошлом веке. А теперь у нас Ле Пен, Синсера и другие марионетки ВА.
— Да, — только и сказал Стейнфельд. И добавил: — Фактически они провозгласят образование нового фашистского государства.
Целую минуту все молчали. Потом Торренс произнёс:
— Ты хочешь атаковать их штаб-квартиру в Палермо, я правильно понял?
Стейнфельд хмыкнул скорее утвердительно. Шевельнулся в кресле (бородка его печально нахохлилась), потом вернулся к прежней позе.
6
Таково традиционное в русской исторической науке написание фамилии японского военного министра и премьера времён Второй мировой войны. По современным правилам практической транскрипции японских фамилий следовало бы писать Тодзё. После капитуляции Японии Тодзио совершил неудачную попытку самоубийства, был заточён в тюрьму и казнён по итогам Токийского процесса.
Торренс глянул в окно. Последние проблески шафранового света быстро таяли. Одинокий оранжево-красный луч сверкнул из-под облака на горизонте. И вдруг погас: солнце опустилось глубже. Как будто кто-то выключил фонарь.
Стейнфельд проговорил:
— Я планировал крупный согласованный рейд, рассчитанный так, чтобы совпасть по времени с их конференцией. В идеале следовало бы убить Уотсона и кого-нибудь ещё из высших чинов, уничтожить спутниковые тарелки и трансмиттеры, а также любые летательные аппараты, которые в этот момент будут на земле. Это не остановит их, но замедлит. Чем дальше мы сумеем оттянуть образование ОРЕГОСа, тем больше шансов у нас появится предупредить людей о том, что они задумали.
Чизуэлл заметил:
— Ты так говоришь, как будто это что-то совсем простое, Стейнфельд. Осмелюсь напомнить, что остров будет защищён, как никакая другая их база. Не думаю, что у нас хватит людей или летательных аппаратов для твоей задумки. Если только мальтийцы помогут...
— Они социалисты, поэтому противостоят ВА, — сказал Стейнфельд. — Но не очень активно, даже не осмеливаются заявить об этом в полный голос. Они предоставляют нам убежище, но не помогают ни оружием, ни войсками, ни транспортом. Моссад выделит нам некоторое количество самолётов, коптеров и амфибий. Но они тоже вынуждены действовать втайне. Они существенно ограничены в масштабах помощи, какую могут нам оказывать. Уитчер делает всё, что в его силах, но через атлантическую блокаду пробиться трудно.