Зажечь солнце
Шрифт:
В Биориге слишком мрачно и слишком тихо. В коридорах не зажжён ни один фонарь, но Вигге прекрасно знает, что любой из Ярвиненов неплохо видит в темноте. Звенящая тишина и темнота… Это казалось бы Вильгельму Ярвинену прекрасным, если бы дурное предчувствие не сковывало его грудь. И дело было даже не в самоуверенном князьке с Сизого кургана. Ну что может сделать Ярвиненам этот Нариман? Попробовать взять Биориг измором? Внутри поместья есть небольшое озеро, которое черпает воду из подземных источников, а запасов еды хватит на долгие десятилетия. Взять Биориг штурмом князь Нариман не сможет. Вигге поставил такие защитные заклинания, что ни одной магии и ни одному оружию их не пробить. У князя, конечно, будет небольшой шанс через год, когда щит на некоторое время спадёт, а Вильгельм будет его обновлять, но это едва ли займёт больше часа. Уж час Ивар
Утро. Ещё слишком рано. Скорее можно назвать это время суток ночью, чем утром, но Вигге привык вставать так рано. Особенно когда ему нужно куда-то уезжать. Деифилия слишком хорошая девочка, чтобы бродить по поместью в такое время. Она спокойно спит в своей кровати — как и каждый ребёнок, совесть которого чиста, а тело не обременено никакой болезнью. Деифилия спит, как и каждый послушный ребёнок её возраста. Вигге тихо заходит в её спальню, чтобы положить на прикроватный столик маленький кулон из сапфира. Она просила принести ей что-нибудь из украшений. Ей так хотелось оказаться взрослой… Вильгельм Ярвинен привык видеть в ней себя — послушного, хорошего ребёнка, которому изредка хотелось бунтовать, совершать глупости и чувствовать себя самым обыкновенным и самым уникальным одновременно.
Он хочет было поцеловать её в лоб, но отказывается от этой идеи, опасаясь, что племянница проснётся. Вигдис и Ульрика потом на пару будут на него злобно смотреть, если сейчас он разбудит девочку. Косы Деифилии растрепались, а сама она во сне выглядит сущим ребёнком. Маленькая и совершенно беззащитная. Вигге грустно от мысли, что когда-нибудь ей, должно быть, придётся стать такой же бездушной стервой, как её тётки или мать. Вильгельму Ярвинену не хочется дожить до тех дней, когда эта трогательная девочка, прижимающая к себе куклу во сне, превратится в строгую ледяную женщину, которой будут безразличны чужие — и свои тоже — чувства. Превратится во вторую Ингрид или во вторую Вигдис… Вигге усмехается мысли, что всей душой надеется, что не во вторую Ульрику.
Вигге подходит к полке с куклами — одной из многих в этой комнате. Разглядывает. Деифилия аккуратная хозяйка, у каждой вещи в её спальне есть своё место. А её куклы все хорошо одеты, причёсаны и заняты собственным делом. Вигге прекрасно помнит, как сам мастерил для Деи крошечные спицы, которые сейчас находятся в руках одной из её кукол. Это кажется ему ужасно милым. Вигге берёт в руки одну из кукол и мягко усмехается, видя дверцу тайника. Чуть-чуть подумав, Вильгельм отворяет дверцу. Если там будет личный дневник или что-то в этом роде Вигге не будет его читать. Но ему до дрожи интересно, что именно хочет скрыть его племянница. В тайнике оказывается хрустальная кукла. Красивая и тонкая. Вигге с интересом её разглядывает. Таких не делают ни в Биориге, ни где-либо ещё, где когда-либо был Вильгельм. Вигге улыбается и переводит взгляд на сонную Деифилию и тут же подмечает, что черты лица куклы очень похожи на черты лица его племянницы. Кто-то делал куклу прямо с неё. И с неё повзрослевшей… Вильгельм осторожно опускает куклу обратно в тайник и случайно нащупывает там прядь волос. Светлых вьющихся волос. Нехорошая мысль закрадывается ему в голову. И Вигге бы разбудить племянницу, чтобы потребовать от неё объяснений, но тут же он понимает, что разбудить её сейчас — значит, привлечь к этому вопросу Вигдис и Ульрику, а мужчине сейчас совершенно не хочется этого делать.
Он поговорит с ней завтра. Когда вернётся. Он спросит её, как кукла к ней попала и, главное, почему она скрыла это.
Вильгельм Ярвинен выходит из комнаты племянницы как можно тише. Ему совершенно не хочется привлекать внимание к тому, что он нашёл в тайнике. В конце концов, Деифилия могла и не понимать значение символа, вложенного в её куклу. Даже скорее всего, что девочка ничего не знала. Вигдис вряд ли преподавала ей символику Интариофа. Обычно такое начинали изучать чуть позже — лет в четырнадцать, а Деифилии было всего лишь двенадцать.
В коридоре тихо и пусто. Как и должно быть столь ранним утром. Вигге собирается ехать в один город, чтобы узнать некоторые сведения на счёт Наримана и убийства вендиго. Ивар не потерпит ни одного
Вигге уже хочет спуститься вниз, как замечает крошечную фигурку, которой уж точно не должно быть здесь в такой час. Это настораживает. И мужчина решает подойти поближе, чтобы сказать незадачливому нарушителю порядка, чтобы поскорее возвращался к себе в постель. Но нарушитель спокойствия не обращает на него ровным счётом никакого внимания, и уже только по этому Вильгельм может определить, кто перед ним — Давен столь покладистый и послушный, что никогда не рискнул бы выйти из своей комнаты ночью без крайней на то необходимости, а Вегард или Зигвард уже давно вздрогнули, только заслышав шаги, слишком уж они боялись гнева своего отца. Нет, этот смелый маленький ребёнок — сын Ульрики. Вигге Ярвинен не представляет себе, чтобы перед ним стоял другой его племянник сейчас.
Асбьёрн стоит у окна. Он кажется таким забавным — серьёзный семилетний малыш… Он кажется похожим на Роальда всем — позой, выражением лица и, Вигге готов поспорить, взглядом. Роальд становился точно таким же сосредоточенным, хмурым, когда думал о чём-то, что его тревожило. Только в Роальде почти семь футов росту, а Асбьёрн ещё совсем маленький. В нём едва ли наберётся четыре. Он совсем малыш… Щуплый, с пухлыми щеками… Вигге не застал Роальда в таком же возрасте, так что не знает, каким был тот, но выражение лица Асбьёрна очень похоже на выражение лица его дяди. Забавный, милый, ещё полный надежд о грандиозных свершениях, битвах и странствиях…
Насколько Вигге помнит, младший братишка Деифилии никогда не был послушным ребёнком. Впрочем, это только пойдёт Асбьёрну на пользу, когда его станут обучать охотиться. Этот малец своего не упустит. Он не тот скромный ребёнок, каким был когда-то сам Вильгельм. Наверное, именно осознание этого факта побуждает мужчина присесть на корточки рядом с мальчонкой.
Так их глаза оказываются примерно на одном уровне. У Асбьёрна глаза совсем другие, не как у всех Ярвиненов. Из всех детей Ульрики, больше всего Ярвиненской крови в этом мальчишке, думается Вигге, а Ярвиненского духу — в Деифилии, остальные же куда больше напоминают своего отца. Асбьёрн всем напоминает Роальда, только глаза у него не голубые и не серые, и даже не зелёные, что встречалось крайне редко, но всё-таки встречалось, а светло-карие. Ивар часто упоминал, что когда Асбьёрн станет охотником — а то, что он станет, ни у кого не вызывало сомнений — его глаза потемнеют и станут почти что чёрными. У лучших охотников глаза всегда темнели.
— Чего тебе привезти, малыш? — спрашивает Вигге Ярвинен с улыбкой. — Твоя сестра просила куклу, а чего хотел бы ты?
Племянник лишь хмурится. Будто бы ему не семь лет, а куда больше — он совершенно не похож на трогательно взволнованную Деифилию. Асбьёрн кажется Вигге ребёнком лишённым всяческого воображения. Он довольно преуспевает в учёбе, но любой из Ярвиненов или наставников молодого поколения может сказать, что этот мальчик никогда не сможет стать учёным или летописцем. Такому будет намного проще стать охотником. Он сможет целиком погрузиться в череду оборотничьих ликов. Он не сможет придумать что-то такое, что его организм просто не сумеет перевоплотиться. И здоровьем Асбьёрн весьма крепок.
Вигге тяжело разговаривать с этим ребёнком. Этот мальчик лишён всяческого воображения. Он вряд ли способен грезить о чём-то непостижимом. Впрочем, Вигге слишком плохо знает собственного племянника, чтобы утверждать что-либо. Вильгельм сам всегда был мечтателем. И возможно, большая часть его детских и юношеских надежд разбилась вдребезги, когда Птица умерла. В тот роковой день Вильгельму даже казалось, что он умер. А на следующий он уже жалел, что этого не произошло.
Вигге легче говорить с Деифилией. Она умная девочка. Не тем сухим деловым умом, который есть у Роальда, Хальдора и Ульрики, а тем, что больше присущ Ингрид, Вигдис или Ивару. Деифилия может представить всё, что угодно. Она любит учиться и не ждёт, что все знания обязательно будут материально ей чем-то полезны. Ей нравится мечтать. И Вигге тоже. Он до сих пор иногда мечтает. Просто его мечты стали темнее, злее, горячее. Они не были больше теми далёкими хрупкими огоньками, которые принято называть звёздами. Нет. Они стали ближе. В них не было более того сверкающего блеска или восторженного ощущения полёта. Нет. Крылья у Вигге были отрезаны в тот самый миг, как вендиго напал на Тивию.