Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Ширман Григорий Яковлевич

"Растить стихи теперь немудрено..."

Растить стихи теперь немудрено. И редкой рифмой и строкой огнистой Стараются блеснуть фельетонисты, Людских страстей расписывая дно. А мы как древние, нам всё равно, Воздушный смех иль хохот каменистый, Утопят пусть живых нас утописты, Величие бессмертья нам дано. Абсурды наши, бурные сумбуры, Лиловые сраженья, сумрак бурый, Азийская косматость наших душ, – Еще живет в миру оружье это, Воюет

им как древле крепкий муж, Упрямый дух упорного поэта.

"Агатовые радуги бровей..."

Агатовые радуги бровей Над ясными зелеными прудами, – Не только петь хочу я этой даме, Ей-богу, пресен в мире соловей. Влюбился ветер в облако ветвей, Окутал их воздушными руками, Ручьем листва бежит, блестит мазками, О смуглый ствол дробясь еще живей. Не надо царства лунного бояться, Царь-Месяц с осторожностью паяца Обходит наших душ пустой дворец. В нем тени всех веков, косматый холод. О, жгучий миг, когда я наконец Йоркширской тушей утолю свой голод.

"Гремучую пестрящую парчу..."

Гремучую пестрящую парчу Раскину от Цефея до Калуги И радуг фиолетовые дуги Горячей песней птичьей ополчу. Опять работа будет палачу, Раскланяются вежливые други, И в красной прозодежде спец упругий Юркнет в мои зрачки, задув свечу. Шумливый век Шаляпина, Моисси И Ленина, комедий и комиссий, Расчетливый на золото и кровь, – Меня посмел ты трауром обрамить, А я над временем твоим, и вновь Найдет меня в тебе земная память.

"Нигде словес так не велик улов..."

Нигде словес так не велик улов И стольких песен нет как в плоти бабьей. Когда небесные разверзлись хляби, Омыть чтоб землю от земных грехов, Ломались руки над толпой голов, А ноги буйствовали не по-рабьи, Юродствующий дождь лишь их ослабил, Ложился мрак, лучи перемолов. Истерзанная стрелами потопа Взвывает и теперь еще Европа, Крикливо натравляя класс на класс. Иглистый ливень. Как моря, ложбины. Но я голубками библейских глаз Умею слушать трепет голубиный.

"Спуститесь в эти сумрачные трюмы..."

Спуститесь в эти сумрачные трюмы Моих страстей, где бездны шум и гам, И, может быть, тогда и вы, Угрюмый, Вернетесь вновь к покинутым брегам Наполнили меня сегодня думы, Волнами ходят по былым годам, – Ужели не поем, а лишь в бреду мы Пылаем для глупцов и скучных дам. Бедой стиха, бедой нечеловечьей Трепещут ледяные наши плечи В трагичном вихре мчащихся планет. Хочу я смолкнуть, но кричу лишь тише. Хотелось написать четверостишье, А вышло, как вы видите: сонет.

"Вы званы словом итальянским Пилья..."

Вы званы словом итальянским Пилья, Нетрудно

ваше имя рифмовать, Лирическая муза, наша мать, Дала мне радость звуков изобилья. Я никогда не плакал от усилья, Строкой зачерпывая благодать, От счастия мне суждено страдать И велено не складывать мне крылья. Эфир холодный, темно-голубой Я согреваю жаркою борьбой, Летят как искры звезды и планеты. Нам эта ночь милее дня давно, И всех времен бессмертные поэты Поют ее могучее вино.

"И года не прошло еще с тех пор..."

И года не прошло еще с тех пор, Как стал я Ваш субботний завсегдатай. У Вас народ ученый, бородатый, Нередко в их толпе мой вянет взор. Я Ваше имя переврал (позор!), Даря Вам первый том тяжеловатый Своих стихов. Теперь стальные латы На мне, и я лечу во весь опор. Я слушал, как хвалили через меру, Не в шутку уподобили Гомеру Пиита, описавшего блины. Я слушал, как ругали жесточайше Откормленной Сафо худые сны, Но я молчал, склонясь над чайной чашей.

"Угробят нас под горькой синевой..."

Угробят нас под горькой синевой, Под нежными больными небесами, Или простимся, может быть, мы сами Навеки с деревянною Москвой. Мы сниться будем девушкам в Сиаме, Куда хотели мы уплыть с тобой, И там над нами в глуби голубой Заплачет ночь янтарными слезами. И в Индии, бессмертием горя, Ликующая лира дикаря Наполнит наши песни славой громкой. В твоем, забвенье, сумраке крутом Мы звездный путь проложим, а потом На родине отыщут нас потомки.

"Тебя поют на песенных пирах..."

Тебя поют на песенных пирах, Приличные стихи все пишут, право, Глядишь налево и глядишь направо, – Поля, как полагается в стихах. Певал тебя и я, но впопыхах Забыл, что не дано поэту права Поэтов порицать, и медлит слава, И душу леденит веселый страх. Я как Шекспир, быть может, предприимчив, Из тьмы звезду на быстром слове вымчав, Не ведаю ни зависти, ни зла, В твой звонкий дом вхожу, о слава, тихо, – К моим губам ты руку поднесла, – Беззубая, горбатая шутиха!

"Печаль крутая северного края..."

Печаль крутая северного края, Его землистый низкий небосвод, Тревогу ветер бьет и тучи рвет, Разбойничья их трогается стая. У нас тогда пора стоит сырая, Сады пустеют, умирает год, Крепчает мрак, густеет хоровод Осенних звезд, торжественно блистая. Скорбим тогда о том, что отошло, Агатом блещет мутное стекло Разбитых дум и канувших видений. Единственно бессмертная тоска Вздыхает грудью полной при паденьи Укутанного в золото листка.