Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Ширман Григорий Яковлевич

IX

А череп Африки, Египта узким лбом Уткнувшийся в песок пустынного Синая, А Нила трещина, извилина тройная, Или тройная плеть над сгорбленным рабом. А темя плоское Туниса, где земная Граница, как седло под морем-седоком, – Ужели мало вам свидетелей кругом, Что смерть насильственна, что умер мир, стеная. Ломали девушки пустую высоту Песчано-звездную и призывали ту, Что с выменем двойным и с головой коровьей. Изиды рог

блестел на небе роковом. Он тот же золотой в закатной дымной крови, Глядящий на восток и в гуле гробовом.

X

Глядящий на восток и в гуле гробовом, И в буре бытия, чьи розовые губы Одеты мышцами как музыкою грубой, – Истаивает он в просторе круговом. Вверху пустыня звезд, внизу пустырь сугубый. Песчаной древностью, косматым Лиром-львом Он топчет золото в краю вечеровом, Змеей горят его египетские губы. Кто он, таинственный, напруженный, простой, Вооруженный злой, жестокой красотой, Обросший холодом мерцающих иголок? Веселый зверь земли, закованный в морях, Когтями птичьими взметнувший звездный прах, Зулусской челюстью хлебнувший зной да щелок.

XI

Зулусской челюстью хлебнувший зной да щелок, Лобзает Азию губою Сомали Замкнутый материк разбросанной земли, На оба полюса накинув черный полог. В гвинейской гавани чужие корабли, Чьи трюмы глубоки, чей путь тяжел и долог, И темный путь веков провидит там геолог По знакам костяным, что в глубях залегли. В колодцах каменных безжизненной Сахары Находят пестрых рыб, следы стихии старой, Что солнце выпило, купая свой черпак. А с запада вдали, где океана груда, Над Атлантидою плывут, как два верблюда, Америки горбы, в которых злата мрак.

XII

Америки горбы, в которых злата мрак Хохочет слитками, похожими на гробы, Где спят покойники, шахтеры, землеробы, Рабы, чей пот блестит и в смерти не иссяк. То мясо женское спрессовано Европы, Дающее сухой зазывно-звонкий звяк, Не тронул тлен его, не выточил червяк В металле розовом извилистые тропы. То кровь застывшая, что выкачал Кортец Из плоти Мексики, из солнечных сердец, Что после будут жить под кожею креолок. Аляска да Сибирь, Клондайк да наш Алдан, Все жилы злой земли, и ей в придачу дан И пятый материк – иных миров осколок.

XIII

И пятый материк, иных миров осколок, Упавший некогда на зыбкую кору Земли, кружившейся и стывшей на ветру, – Был тоже заострен, как камень, зол и колок. Он океан рассек, как колокол… Игру Тот начал грозную, разъял гремучий холод До уха полюса, и мир почуял голод И черным лебедем, и нищим кенгуру. Гондвану древнюю, где плакали лемуры, Где встал питекантроп развалистый и хмурый, Он с песней расплескал, и всплыл Архипелаг. И

вспухла яростью планета золотая. Листва Истории краснеет, облетая… То круглый спеет плод, впивая алый лак.

XIV 

То круглый спеет плод, впивая алый лак, Тот самый, что бежит по дереву артерий И в кроткой девушке, и в трепетной пантере, – Рудой, железный сок, что любит вурдалак. Он вязок, как вино, удушливы потери Его количества во имя даже благ, Им выкрашен насквозь восстаний дерзкий флаг, Взвивающийся ввысь язык земных материй. Он черным вымпелом чумного корабля Качается в ночи пред казнью короля. Вы кровью голубой народы окропите. Кругла земля, и шар голубоват, как плод, Что зреет медленно, с заката на восход Он наискось лежит и движется в орбите.

XV

Он наискось лежит и движется в орбите, Качая тонкую невидимую ось. Как глаз, как яблоко, что кровью налилось В саду бушующем дымящихся событий. На червоточину материков взгляните. Вот щурит Азия живые щели вкось, Европы дерево иль это древний лось Рогами грузными готовится к защите. А череп Африки, Египта узким лбом Глядящий на Восток и в гуле гробовом Зулусской челюстью хлебнувший зной да щелок. Америки горбы, в которых злата мрак, И пятый материк – иных миров осколок, – То круглый спеет плод, впивая алый лак.

27/III – 4/4 1927

Часть третья

СОЖЖЕНИЕ или АКТ ВЕРЫ

Творить, – то значит над собою

Нелицемерный суд держать.

Г. Ибсен

Найду и в пламя брошу истину.

Как мастер буду прост и прям.

«Машина тишины». Г.Ш.

"Я в пасть огня печально кину..."

Я в пасть огня печально кину Страницы невозвратных лет, Когда я зависть к арлекину Кормил и шел за ним вослед. Шипите, розовые змеи, Я рад земному рубежу. Как в розы черные, немея, В добро сожженное гляжу. ……………………………….. И всё, что я по вдохновенью Разлил, как юное вино, Да будет предано забвенью И в прах времен превращено.

"И я дождался древней кары..."

И я дождался древней кары, Горит, как день, душа моя. Как все безумные Икары, Паденья ветер слышу я. Он кожу теплую, живую Рубцует молниями строк, И я в паденьи торжествую, Несу на землю свой восторг. Тебя, ничтожество земное, Высокой азбуке учу, Морозу, спрятанному в зное, И туч зубчатому лучу. И этот розовый закат… То груды солнца тухнут яро, То крылья рыжие Икара Над миром тают и горят.