СТИХОТВОРЕНИЯ, ОПУБЛИКОВАННЫЕ В ЖУРНАЛЕ «ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО РУССКОЙ МОЛОДЕЖИ»
СЕВЕР И ЮГ
Печалится Север, как инок В заброшенной келье Природы. Снег. Чайки. Сосна. Ледоходы. О, Север, – отчизна блондинок! На Юге же зимы короче. Пестрее там перья и ветки. Там солнце. Там душные ночи. На Юге пылают брюнетки!
1918. № 5, окт. С. 5; подпись: Т. Ширмант.
ТАМ
Мы уйдем в зеленый храм дубравы, Там протяжный звон и птичий смех. Мотыльки садятся там на травы И не знают, что такое грех. Мы
уйдем от Мира, где нет Рая. Люди Рая, будем мы вдвоем. Там, в лесу, о змеях забывая, Плод от Древа Счастья мы сорвем.
1918. № 5, окт. С. 6; подпись: Ширмант Т.
ТЫ
Ты была моим нежным Апрелем. Ты сиянием счастья пронзила меня, Весь объятый волшебным похмельем, Как огонь, задрожал я, светясь и звеня. Ты вошла в мою душу, как Солнце В Океан бирюзовый поющей весны, – И ты каждое там волоконце Разбудила, как Ветер – молчанье струны. И запел я, как арфа, как птица, Как волна, что влюбилась в прибрежный утес. И узнал я, что в Тайнах таится. И увидел я грезы фиалок и роз. И услышал я звездные речи. Вся Вселенная пела, как праздничный храм. Я, как Лес, под лучами расцветший, Улыбался, как Небу, любимым чертам. Золотым, пламенеющим Югом Засмеялся холодный мой Север родной. Уж не верил я дремлющим вьюгам, Чтоб опять зарыдали они над землей. …………………………………………………. …………………………………………………. Ты была Сентябрем моим нежным. Хрусталем ты вскормила прощальные дни. Весь прозрачным я был, безмятежным, Но больным, безнадежно больным, как они! Поцелуем Разлуки горячим Ты закатом деревья и Небо зажгла. Мне Тоскою, как сдавленным плачем, Всколыхнула ты Душу и тихо… ушла. Но вздохнула ты вьюгой осенней. Оголенною веткой ты билась в окно. Ты шептала: Жизнь – цепь изменений. Наша Смерть – это жизнь, в цепи жизни – звено. Ты мерцала слезами, как астра. И твой голос я слушал в сырой тишине. И твой образ бледней алебастра Шевелился, как лебедь, и плакал во мне. …………………………………………………. …………………………………………………. А теперь… Одиноко сижу я У окна, заслоненного Ночью седой. На дворе, заунывно бушуя, Привидения пляшут в пыли снеговой. Гневно ставни стучат. Всё капризней Заливается хохотом Смерти Метель. Но мне снится дрожание жизни. Воскресает Былое. И ты, мой Апрель! Что-то маятник шепчет. Он посох Беспощадного Времени. Жизнь – позади. Уж горит Серебро в твоих косах. Я любил… А теперь не люблю… Уходи…
1918. № 6, окт. С. 6; подпись: Г. Ширмант.
У МОРЯ
Давно, уж давно это было. Но кажется – только вчера. И сердце еще не забыло О том, что забыть уж пора. У моря, где нежится пена, Мы долго бродили вдвоем. Всё море играло Шопена, И волны плясали кругом. Как дивно светло на просторе! Тебе я в восторге сказал. И сердце шумело, как море, Как полный шампанским бокал. Ты чем-то ответить хотела, Но я говорить не давал. Как ветер, безумно и смело Я долго тебя целовал. И нежно, играя Шопена, И море и синяя высь, И солнце и белая пена – В одном поцелуе слились. Давно, уж давно это было. Но кажется – только вчера. И сердце еще не забыло О том, что забыть уж пора.
1918. № 6, окт. С. 6–7; подпись: Т. Ширмант.
"Мы шли опустелой аллеей..."
Мы шли опустелой аллеей, Шурша золотыми листами; Ты яркую сказку плела. И Солнце смеялось теплее, И высь голубела над нами И розами тучек цвела. Потом, свою сказку кончая, Головку ты вдруг опустила И нежно сказала: люблю. То слушала ветка сухая И лист золотой уронила Как раз на головку твою.
1918. № 7, окт. С. 3; подпись: Г. Ширмант.
ОСЕНЬ
И ВЕСНА
На старом престоле, на небе седьмом, Скучая, сидит одинокий Творец. Он знает давно всё, что видит кругом, И рвет Он от скуки свой старый венец. Лениво на землю обрывки летят, Пестрея цветами в холодном саду. И небо седеет. И слезы дрожат. И воздух, вздыхая, хохочет в бреду. И некуда деться. Душа – сирота. Единственный друг мой – осенний цветок. Листва под ногами. Аллея пуста. И нет никого. Я, как Бог, одинок. Он мрачно глядит на владенья свои. Наскучило всё. Надоели ему И слезы, и кровь, и молитвы земли. Он Сам бы молился теперь… Но кому? И Женственный Образ пред Богом встает. И Бог уступает Богине свой трон И падает ниц перед Нею… И Он Весь Мир за один поцелуй продает. И Небо горит и поет о Весне… Родная, мы в Майской аллее вдвоем! Ты что-то сказала, и весело мне… И Бог не скучает на небе седьмом.
1918. № 8–9, нояб. С. 5; подпись: Г. Ширмант.
РОЩА
Покраснев, как бы стыдясь кого, Роща долго раздевалася, Трепеща ветвями, ласково С каждым листиком прощалася. А когда совсем разделася, На нагую ветер кинулся, Целовать ее осмелился, По вершинам шумно двинулся. Роща гневалась и девственно Из объятий вырывалася. Но пришла зима торжественно, Вдруг Морозом засмеялася. Перестала роща гневаться, В бриллиантах задрожала вся, В Море пенном, словно девица, В ярком Воздухе купалася. А Весной она услышала, Как проснулись люди сельские, Как для жизни Радость вышила Колокольчики апрельские. И дождем она умылася, Теплым Солнцем вытиралася, Шелком зелени покрылася, Тучкам белым улыбалася, Ветки, нежно шелестящие, Майским Вечером завесила, Всколыхнула сны манящие, Соловьем запела весело.
1918. № 8–9, нояб. С. 5; подпись: Г. Ширмант.
СТИХОТВОРЕНИЯ 1947–1951 гг.
"Судьбе угодно было через Вас..."
А. Митрофанову
Судьбе угодно было через Вас Послать мне одобрительное слово. Итак, незримо встретились мы снова, И каждый вспомнил встречи давней час. Мой древний дар поныне не погас. Где б ни был я, как жизнь со мной сурово Ни обращалась, – дела основного Не забывал я, и я лиру спас. За эти десять лет что было в мире! В метель железную сквозь визг валькирий На запад рвалось русское ура. Мы с Вами победили, Митрофанов! Теперь за дело, – мне в сонет пора, А Вам в страницы солнечных романов!
6 июня 1947
"Праматерь Ева - первая доярка..."
Праматерь Ева – первая доярка, Она в раю доила диких коз. Я это знаю достоверно, ярко. Рисуется мне рук апофеоз. И был разбит фруктовый сад средь лоз Янтарных и ничьих, и было жарко, И подошла ко древу тут помарка, От коей всё, что мыслит, началось. Ты держишь яблочко, душа-девица! Вкуси да с милым можешь поделиться! Встань в позу вольную!.. Звучи, кимвал! Всё было очень мило, даже просто… В скульптуре так приемом контрапоста Буонарроти жизнь передавал.
"Прекрасный перл единственного Гайне..."
Прекрасный перл единственного Гайне, Который улыбался и страдал, Мой долгий труд тебе сегодня дал Вторую жизнь, и радуюсь я втайне. Пытались многие, по мере крайней Полдюжины творцов, но двух начал Разлуку так никто не отмечал, – Ни Лермонтов, ни Тютчев… Эс ист айне Гешихтэ, что ли, альтэ, так сказать. Удача творческая, благодать, Добытая упорством долголетним. Иль отзвук это дальнего родства, Меня пленивший так, что я с последним Проник усильем в тайну мастерства?