Зеленый фронт
Шрифт:
«- Голова, Слепня что-то не видно, - пытаясь перекричать дождь, Горелый наклонился к его голове.
– Его отделение справа должно идти... Хотя в этом дожде ни хрена не видать! Шаг в сторону сделаешь и все — заблудился. Надо что-то делать. Может баб этих еще раз посспрашать?! Только на этот раз вдумчиво их потрясти, чтобы все выложила как духу.
– Ладно, давай тащи их сюда!
– он остановился, расправляя высокий воротник.
– Посмотрим, что скажут. »
Тот управился довольно быстро. Не прошло и нескольких минут, как к ногам Динкевича кинули их пленниц — одну постарше, а другую — помладше.
– Ну,
– пальцем приподнял он подбородок второй, которая с вызовом смотрела на него.
– Говори, сучье вымя, а то потом выть придется, - он взял ее за волосы и несколько раз с силой тряхнул.
– Где этот проклятый лагерь?
– Раз к Андрюшке идете, значит и гробы уже заготовили, - вдруг с жаром произнесла она, даже не делая попытки вырваться из его рук.
– Нет?! Не заготовили?
– в ее голубых глазах царило настолько искреннее изумление, что Динкевич, не видя и следа издевки, даже растерялся.
– Плохо, - с уверенностью произнесла она.
– На!
– он с силой ударил ее по щеке, разодрав в кровь массивной печаткой.
– Маленькая дрянь! Я тебе покажу Андрюшку. На!
– следующий хлесткий удар буквально откинул ее на спину.
– Говори, куда нам дальше идти?
Ручейки крови из разбитых губ сразу же смывались падающим каплями дождя., а она стояла на коленях вновь и вновь подставляя лицо под удары. С каждой новой пощечиной улыбка на ее губах становиться все более похожей на кровожадную гримасу, от которой начинала брать оторопь.
– Бей, сильнее бей!
– распалялась девушка, ближе двигаясь на коленях к Динкевичу.
– Покажи свою силу, свою злость! Давай!
– Голова был словно в кровавом тумане, от которого мутнело в глазах и хотелось бить все сильнее и сильнее.
– Так! В кровь!
Наконец, от очередного удара девушку бросило на землю, где она и осталась лежать.
– Давай вторую, - прохрипел Динкевич, слизывая кровь с тыльной стороны ладони.
– Все равно в этом проклятом дожде ни черта не видно! Куда не посмотри ни зги..., - женщина постарше стояла чуть наклонив голову и что-то шептала.
– Ну, а ты что скажешь?
Из под сдвинутого по старушечьи на самые глаза платка на него посмотрело еще не старое лицо. Она несколько секунд смотрела прямо на него, словно пыталась что-то прочитать в его душе.
– Что, волчья сыть, крови никак не напьешься?
– бросила она ему прямо в лицо.
– Все мало тебе?!
– говорила она вроде негромко, но он отлично слышал каждое слово.
– Черный ты весь. Снаружи черный, изнутри черный. И душа у тебя черная, как смола... Нет в ней ни просвета ни привета, - и говорила он совсем не со злостью или ненавистью; в ее голосе слышалась вселенская усталость от всепроникающей жестокости и дикости, готовности сожрать своего близкого, жадности до мерзостей.
– Плохо тебе будет... Ой, как плохо. Совсем плохо, Черный человек! Уходи отсюда быстрее... Дождь пока идет. Он все спрячет, словно и не было тебя тут! Уходи! Не оглядывайся ни на кого!
Динкевич не мог понять, что с ним такое происходит. Он столько раз слышал, как в его сторону неслись проклятия, что уже потерям им счет. Казалось бы, что такое еще одно, брошенное полуграмотной и испуганной женщиной. Всего лишь пыль, который можно растереть между ладонями и развеять по воздуху, но не в этот раз...
– Уходи, Черный человек, - снова попросила она, равнодушно
– Дождь вот-вот закончиться. Срок твой почти истек... Уходи!
Вытянув руку вперед, Динкевич с недоумением смотрит, как хлеставший на протяжении нескольких часов ливень начинает затихать. По покрасневшей ладони били уже лишь редкие и крупные капли.
– Голова, ... слышь, Голова?!
– до него никак не могли достучаться.
– Голова?! Очнись!
– он повернул голову и удивленно посмотрел на Горелого, который, нервно оглядываясь, пытался ему что-то сказать.
– Голова! Нет говорю никого! Ты слышишь!
– в его голосе слышалась самая настоящая паника.
– Все! Все куда-то пропали... Вот одни мы тут — Семка, я и ты, - слева от него стоял тот самый львовский паренек, что так рвался поговорить с женщинами. Говорю, нет больше никого.
До Динкевича, наконец-то, дошло, что случилось. Правая рука машинально коснулась оружия, словно убеждаясь, что оно не пропало вместе со всеми людьми. Он посмотрел сначала на Горелого, потом перевел взгляд на второго сечевика.
– Где все?
– его глаза налились кровью.
– Какого лешего они могли пропасть?
– его глаза обшаривали поляну, на которой они стояли.
– Почти полсотни человек... Искать!
– вдруг заорал он на них.
– Искать, сукины дети!
– он взвел затвор ППШ (любил он советский автомат за надежность и большой боекомплект) и потом схватил за шиворот одну из женщин..
– А ты, тварь, давай за мной. Шевели, шевели ногами!
– женщина на подгибающихся ногах пошла за ним.
– Сейчас вы у меня увидите, твари! Слышите меня?!
– закричал он потрясая автоматом.
– Где вы там?!
– автоматная очередь вспорола землю рядом с ногой женщины, заставив вскрикнуть от испуга.
– Вот видите? Ха-ха, Черный человек! А так?!
– бросив женщину на землю, он начал стрелять ей прямо под ноги.
– Да, я Черный человек! Я Черный человек!
Двое остальных стояли спиной к спине и смотрели по сторонам. После того, как этот странный дождь закончился они и словом не перемолвились. Лишь дикие, широко раскрытые от страха глаза шарили по лесу.
– Идите ко мне!
– орал окончательно «слетевший с катушек» Голова уже на весь лес.
– Где вы там прячетесь? Да я вас все..., - когда он в очередной раз размахнулся для удара, его нога за что-то зацепилась и он с высоты своего роста свалился в грязь.
– Тьфу!
– сплюнул попавшую в рот грязь.
– Что это еще за дерьмо?
– нога зацепилась за какой-то корень, петлей торчавший из земли.
– А ты..., - девушка с торжествующим видом смотрела за его спину.
– Ах, падла..., - он рывком попытался перевернуться на живот, но его руки все время скользили.
– Стоять! Стоять! Да... О! Нет! ».
Дико заорав, Динкевич вновь проснулся на той самой поляне. Его сердце продолжало бешено биться, с каждым новым ударом грозя вырваться из грудной клетки и залить кровью все вокруг. .
– Свят! Свят! Что это было?!
– бормотал он, пытаясь порвать тугой ворот кителя.
– Что это такое?
– ткань, наконец-то, с треском разорвалась, открывая доступ свежему воздуху.
– Хорошо..., - прошептал он, на секунду, забыв про все, кроме этого удивительного ощущения.
Сечевик даже закрыл глаза, впитывая в себя каждое мгновение этого незабываемого ощущения.