Земное притяжение
Шрифт:
– В норме, - сказал Лешка.
Баныкин посмотрел на него, что-то соображая, и смутился.
– Ты ведь на завод к нам устраиваешься, я и забыл. Берут тебя?
– Еще не дали ответа.
– Волынят. А ты чего же? Напористей надо. А пока, значит, дела у тебя нет. Так?
Лешка кивнул и даже не удержался - присвистнул. Одно только дело у него - вывезти эти несчастные обрезки. Ему надо еще сегодня побывать на Торговой. Не в учебном комбинате, куда посылал его Матюша. Туда он не пойдет. Этого
– Паршиво это, когда нет дела.
– Хорошего мало.
– Я тебя понимаю лучше, чем кто-либо. Понял?
Баныкин сказал это искренне, но как-то размашисто. Лешка молчал.
– Ты что-то не Усебе, - сказал Баныкин.
– Не в своей тарелке, что ли. Когда на шаланде работали, вроде ты другой был.
Парень как парень.
– Господи, чего вспомнил, когда только это было.
– Ну уж! Всего год назад было. Неужели ничего и не помнишь? Хотя б ту ночку, когда шаланду в море накрыло.
– Еще бы.
Но когда вспоминаешь про это, становится больно отчего-то.
Лучше не вспоминать.
На тротуаре, почти рядом с их столиком, отделенные от него только загородкой кафе, стояли красные автоматы с газированной водой. Сюда раз десять в день бегает пить Жужелка.
– Ты с родными живешь? У тебя кто - мать, отец?
– Ну мать. И отчим.
– А товарищи-то у тебя есть? Ну хоть один верный друг?
– Верных друзей только в кино показывают. Красиво!
– огрызнулся Лешка. Его коробило от простоватых вопросов Баныкина.
Он подумал, что Лабоданов и Матюша с матерью в чем-то схоже смотрят на жизнь. Только подход у них разный и разные слова. И это открытие почему-то задело его.
– Ты что, брат, в растерзанных чувствах?
Лешка ничего не ответил. На шаланде два месяца вместе работали и близко не сходились, даже после той штормовой ночи.
Чего ж теперь ему надо, чего лезет в душу?
Он поставил локти на стол, сказал медленно, твердо:
– До меня никому дела нет, и мне ни до кого.
– Ну, ну,-произнес Баныкин с недоумением.
– До меня - никому) - упрямо повторил Лешка. И пусть Баныкин не притворяется, не делает вид, что это не так
– И тебе?
– Да и мне ни до кого.
– Сказал и осекся, будто натолкнулся на что-то жесткое.
Баныкин с шумом отодвинулся от стола, смотрел на Лешку, точно видел впервые.
– Вот так ты. значит, живешь, - враждебно сказал он.- Тут подлостью пахнет! Понимаешь ты это или нет?
– Я сказал, что думал. И нечего орать на меня.
– Не переношу. Такие убогенькие сами, и представления и чувства такие жалкие. А пыжатся, точно сотворяют мир. Не терплю!
– Баныкин пристукнул кулаком по столу и наклонился
– Вот таких, как ты!
– Свирепо! Можешь это про себя держать. И вообще я тебя просил - не ори! Сделай одолжение.
– Вот, выходит, и надо стихи сочинять. И читать надо. Ничего не поделаешь! Ни на минуту вам покоя нельзя давать. Маяковский не дожил до наших дней - до этой атомной бомбы и всякой дряни. Приходится за него. Понимаешь? Приходится"
Пока не перевелись такие, как ты. Где только вы живете? Вас точно ничего не касается.
– Ну это ты брось.
– Сам же признался.
Баныкин успокоился, чиркнул спичкой, закурил, спохватился:
– Я тебя не обидел?
– Да нет.
– Может, еще сметаны возьмем? Ты не торопишься?
Лешка пожал плечами - куда ему торопиться. Впрочем, пора было отправляться на Торговую. Вдруг возчик заваливается рано спать.
В эту минуту он увидел Жужелку. Он много раз ошибался, принимая за нее проходивших мимо девушек, и теперь даже не поверил, что это она. Он смотрел, как она приближалась, не замечая его.
– Клена!.. Я сейчас, - сказал он Баныкину и перешагнул загородку.
Жужелка остановилась в замешательстве.
– Я весь день зубрю, - издали громко заговорила она, предупреждая его расспросы.
– Я только напиться вышла.
Она вымыла стакан под струёй воды, опустила в автомат мелочь. Стакан, пенясь, наполнился. Жужелка протянула Лешке стакан.
– Пей.
Он отпил немного и отдал стакан ей.
Баныкин крикнул, чтобы они шли к столику, и сам нетерпеливо перелез загородку и, подойдя к ним, протянул Жужелке руку:
– Баныкин.
– Клена, - сказала Жужелка и поставила на место стакан.
– Посидите с нами. Сделайте нам такое одолжение, - учтиво сказал Баныкин.
Они втроем опять пошли в кафе. Вокруг все столики были заняты, но на их столике красовалась соломенная шляпа Баныкина, и на него никто не покушался.
– Негде посидеть вечером трудящемуся человек^. Не тянуть же девушку в шашлычную. Придется вам сметану есть. Не откажетесь?
– громко говорил Баныкин, не спуская глаз с Жужелки, .и, не слушая ее возражений, ушел в павильон.
Жужелка водила пальцем по клеенке, стараясь не смотреть на Лешку.
– Кто это?
– спросила она и на секунду встретилась глазами с Лешкой, и взгляд у нее исподлобья был робкий, виноватый.
– Это мой товарищ.
Она опустила голову. Черные колечки волос лежали на шее, на ключицах, виднеющихся в широком вырезе белой кофты.
– Клена!
Она еще ниже опустила голову, не отозвавшись.
– Клена, ты слышишь?
Она подняла голову и с тревогой смотрела на него, подперев ладонью щеку. Вдруг она спросила: