Земные наши заботы
Шрифт:
Где-то здесь, за горой.
Я смотрю, вспоминаю
Близ родного угла,
Где тут что: где какая
В поле стежка была,
Где дорожка...
Мне показалось, я услышал живой голос. Нет, я не был знаком с
Твардовским. Это листья, капли, травы, хлеба нашептали. И мы вроде бы
познакомились, поговорили...
* * *
Возвращались в Починок через Лучесу — так дорога пролегала. На пологом
косогоре увидел большой фруктовый сад — общественный,
клумб вырастающую, а в саду — не громоздкое, а отовсюду видное здание —
музей истории Лучесы. Я бывал в нем несколько раз, подолгу стоял перед
экспонатами и старыми фотографиями, читал вырезки из пожелтевших от времени
газет и выписки из протоколов крестьянских сходов. И постепенно привыкал,
что музей — явление для Лучесы обычное, потому даже не упомянул о нем.
Однако увидел его теперь и подумал: надо исправить свою оплошность, надо
спасибо сказать Сергею Ивановичу Бизунову. В трудной, беспокойной должности
хозяина большой колхозной усадьбы он действительно ничего не забыл сделать,
чтобы людям жилось и работалось хорошо, чтобы любили они родимый край свой и
землю.
7. БЫЛА ДЕРЕВНЯ НАД РЕКОЙ…
Еще месяц назад не помышлял, не собирался Михаил
покинуть свой дом, поставленный собственными руками.
Поставленный за лето. Но еще дольше готовился к этому
важнейшему в его жизни событию. Годами накапливал
кирпич, складывая его в углу двора, подкупал по мешочку
цемент и — под навес у старой хатенки. Туда же волок на
плече и рулон рубероида, и доску, и лист шифера, — все,
что могло сгодиться и добротно лечь в стену ли, на пол
или потолок. Лишнего, знал Михаил, не будет. Все надо ставить заново. Ни
хатенку, ни сарай, да и летнюю кухоньку ни к чему уже не приспособишь,
нечего и разбирать: спихнуть да и только. Разве на дрова что сгодится. Так и
оказалось.
Новый дом на крепком каменном фундаменте поставил окнами к реке,
просторно разместив его среди яблоневого сада. Поставил и сказал коротко:
— Всё.
Молодая жена поняла это как выдох намаявшегося человека, избавившегося
наконец-то от бесконечных хлопот, усилий и напряжения.
Мать-старушка всплакнула, припомнив всю свою жизнь, и согласилась:
— И можно бы лучше, да некуда — и крепкий, и просторный, два века
простоит.
Это же подтвердили и деревенские старики, приходившие поглазеть на
Михайлов дом.
— Много хороших
ивами, — однако этот, пожалуй, получше и попросторней других будет.
Рассуждали не без гордости за свою деревню. Вроде бы и невелика, всего
сотня дворов, однако же вон как новеет.
А стояла Ясеневка, если смотреть с востока, от реки, так высоко, что все
сто дворов четко обрисовывались на небесной голубизне. От этого даже в
непогодь деревня казалась светлой и чистой, вовсе не знающей вязкой грязи на
улицах. Стояла, как утверждали те же старики, со дня сотворения земли. Река,
мол, потекла здесь потом. Дотекла прямиком до здешних мест, а тут-то на пути
Ясеневка ей попалась. Вот Ворожея и изогнулась дугой вокруг домов, садов и
огородов, словно обняла.
Так, казалось им, и было. Во всяком случае так, словно бы нехотя,
изогнулась автострада, которую проложили совсем недавно, каждый малец
помнит. Уж куда прямее! Не дорога — стрела, на деревню направленная! Так и
казалось, рассечет Ясеневку надвое. Геодезисты трубы уже нацеливали. С
рейками через дворы ходили. А потом все же влево вдруг подались перед самой
деревней. Обошли ее, а уж потом снова выпрямили. Вот как! Ни один двор не
потеснили насыпью.
Этот факт частенько побуждал дедов на обстоятельные беседы и размышления.
Сверяя поступок строителей со своим крестьянским трудом, они подводили под
него вовсе даже не экономические или иные какие расчеты, а чисто
нравственную основу.
— Вот так и на косовице бывало. Смотришь, чтобы ненароком гнездовье не
порушить. А уж когда не углядишь, то вся душа изболится. На двор сено
свезешь, радуешься: все, мол, управился. Однако перед глазами нет-нет да и
трепыхнется птаха, пискнет жалобно. Чему ж ты, мол, радуешься, дурень. Дело-
то ты сделал, да меня разорил.
Но только отстроился Михаил, только промолвил: «Всё» — и, сходив на речку
искупаться, побродив по саду, взял в руки газету, чтобы отдохнуть и
приобщиться к событиям внешнего мира, как наткнулся на карту района.
«Так, где тут Ясеневка?» — подумал он. И вдруг, как утверждала потом
мать, вроде бы простонал и выругался. Должно быть, наломался, вот поясницу и
схватило, решила она и присоветовала укрутиться шерстяным платком.
Михаил не слышал ее. Он смотрел на кресты, которыми пестрела карта.
Одному не нашлось места, прилепился внизу, а через черточку разъяснялось и
его значение: «Неперспективные села».