Земные наши заботы
Шрифт:
заново, в чужом месте, где надо привыкать к людям, ко всему, что будет
окружать. Не будет привычных тропинок к реке, на которых каждую ямку он
знает. Не будет двора, в котором вырос. И яблонь не будет. И брат не всякий
раз приедет в гости. Что ему новое место? Не будет родины.
Если бы не знал всего этого Михаил, может, и легче было бы. А он помнит, как
в армии по этим тропинкам тосковал, по речке, саду, по голубому горизонту,
на фоне которого четко
быть, оттого и название у нее такое. Во всяком случае, ни одного дерева
ясеня в деревне не было.
Выручало Михаила лишь то, что он не сомневался в какой-то высшей
разумности всей этой затеи, о которой даже председатель сельсовета Иван
Сергеевич Петров знал одно: за ремонт и застройку в неперспективном селе он
не только имеет право, но и должен штрафовать нарушителей, то есть жителей
этого села.
Правда, эту строгость пробовал было смягчить председатель колхоза, — на
ферме-то, которая рядом с селом, нужны люди! Мол, как же это так, чтобы
человеку нельзя было жить там, где... Но и Семен Иванович вынужден был
умолкнуть и отступиться, получив из района выговор и внушение, что это вовсе
не временная кампания, а «важнейшая социальная задача по сближению уровней».
Так что и Семену Ивановичу ничего не оставалось, как пригласить в кабинет
Михаила Матвеева и завести разговор о кредите, о материалах, которыми колхоз
готов пособить ему при строительстве дома на центральной усадьбе.
Михаил сидел и думал, поглядывая в окно. Думал о том, что, пожалуй, мог
бы и еще раз построиться, если бы, скажем, пожар случился. Но построиться в
своем дворе. Там каждый выдавшийся свободный час — твой, что-то положил,
что-то прибил. И под рукой все, и на глазах. А в соседнем селе дом заложить
— дело долгое, несподручное и рискованное. Без присмотра не оставишь. Все,
что завез, надо быстро в дело, иначе не навозишься. Значит, нанимать кого-то
надо. А ему это теперь не по карману. Что из того, что кредит председатель
обещает. Кредит тоже надо будет возвращать. Да и что ж это он, так и будет
всю жизнь на дом работать? Сначала на один, теперь на другой?
— Нет, председатель, — проговорил Михаил таким голосом, словно только что
родного человека похоронил. — Я так думаю: бери мой дом, а мне давай
казенный. Не сам Ясеневку покидаю, не сам я и новый дом свой оставляю. Вот и
устрой, значит, лучшую для меня жизнь. Второй раз с фундамента начинать не
хочу, руки ослабли...
«Дорогой ты мой Матвеев, — думал председатель.— Если не кричишь, не
ругаешься, значит, силы в тебе ой как
тебе, а безразличие?.. Тогда плохо дело. Тогда лишится колхоз еще двух
работников».
А терять Матвеевых председателю не хотелось. И не только потому, что
трактор останется без механизатора, а ферма — без доярки. С горем пополам
замену им можно будет найти. Но и работа будет с тем же горем пополам.
Потому что приехавшего со стороны человека надо сначала научить землю
любить, труд свой, а уж потом все прочее от него требовать. Однако кто со
стороны приезжает, тот всегда на сторону и съехать может, ему все равно, где
работать и что делать.
— Ладно, Михаил, — проговорил Семен Иванович.— Есть у меня несколько
свободных квартир. Какую выберешь, та и твоя.
Знал эти квартиры Матвеев. Много раз уже обдумывал свою жизнь в одной из
них. Обдумывал с неохотой, на тот случай, если все же придется, если не
будет иного выхода.
— Это в четырехэтажке-то?
— Можешь в восьмиквартирном посмотреть, — ответил председатель, уловив
явную иронию в голосе Михаила.— Однако и четырехэтажку зря хаешь, и газ и
ванна есть. Тепло, хорошо, водой хоть залейся. Так что и выходить на улицу
нет нужды...
Михаил усмехнулся. И эта усмешка смутила председателя, потому что сам он
жил в обычном одноэтажном домике без половины тех благ, которые он только
что перечислил, переезжать из него не собирался.
— Посмотри, — повторил Семен Иванович. — Ключи у коменданта возьмешь.
Погодь, сейчас записку ему напишу.
Вечером, разыскав коменданта, Михаил взял ключи, открыл свободную
квартиру на третьем этаже, сел на подоконник и затих в задумчивости.
Да-а, тесновато, две комнатушки всего лишь. И это от дома-то
собственного, в котором кроме четырех просторных комнат еще и гостиная, и
утепленная веранда широченная, и летняя кухонька в саду. Есть где гостей
принять, будет где детям покойно спать и резвиться. Однако что это он
замечтался: есть-то есть, да, видно, скоро не будет.
Где-то за стеной гомонил телевизор. Где-то прыгали, а может, отплясывали.
Кто-то гулко отстукивал молотком: то ли вбивал гвозди, то ли делал что-то.
Это мешало ему думать, и он начал прислушиваться, пытаясь понять, откуда
эти звуки. Особенно почему-то раздражал его молоток, Словно стоял Михаил,
прислонившись затылком к железобетонной плите, по которой остервенело
шарахают кувалдой.
Надоедливая стукотня эта слышалась ему то сверху, то сбоку, то откуда-то