Зеркало королевы Мирабель
Шрифт:
— Ваше сиятельство на самом деле хотело спросить, — невозмутимо продолжил шут, — сможет ли графиня задержать на пару дней этого ретивого юнца.
Фламэ выдохнул. Манеры графского шута раздражали. Держался он панибратски, словно с каждым состоял в самых теплых дружеских отношениях. И сейчас он говорил таким тоном, будто Фламэ не жизнь ему спас десять лет назад, а детей крестил на прошлой неделе. Впрочем, в характеристиках он был приятно точен. Ретивый юнец. Фламэ посмотрел на лорда Бенжамина, что-то втолковывающего графине. Молодой человек приоделся, расчесал буйные кудри и начистил медальон, но меньше походить
— Леди Беатрис нужен отдых и забота. К тому же, полагаю, сегодня ночью поднимется буря, как и предсказывала госпожа Элиза. Метель будет такая, что все дороги скроет, — улыбка шута стала еще шире. — Какая чудесная история! Столь разные люди, запертые в мрачном замке, отрезанные от всего мира…
— Дня на три, — вставила ведьма. — А потом все растает, дороги развезет, и мы встретимся с самой пакостной оттепелью, которая только бывает. Если верить пене на этом вине, и осадку на дне кубка.
То ли присутствие мастера Уилла заставило ее быть разговорчивой, то ли ведьма перестала чего-то бояться. Она вновь улыбнулась и отсалютовала тем самым кубком.
— Вот и ответ, — шут вскочил на ноги и поклонился. — Мое почтение. Еще столько дел!
Он исчез, чтобы появиться во главе стола, склониться к уху графини и что-то жарко зашептать, жестикулируя, словно маленькая мельница. Глаза графини сузились, потом она кивнула и повернулась к Бенжамину. Фламэ не без труда по губам леди Кэр прочел самые нежные увещевания. Судя по мелькнувшей у леди Брианны улыбке, Бенжамин согласился с доводами.
— Вы так внимательно смотрите… — Джинджер покосилась на него. — О чем они говорили?
— Мы остаемся. Леди Беатрис нужна передышка.
— Ну конечно, — проворчала ведьма, отодвинула тарелку и поднялась. — Думаю, мне тоже.
Снегопад начался незадолго до полуночи. Слуги бросились закрывать все ставни, понесли дополнительные жаровни и грелки и в целом развели невероятную суету. Фламэ, озирающего почти растаявший в сумраке горизонт, вежливо оттеснили в сторону. Итак, пара дней передышки, за которые Суррэль, или этот мальчишка, или еще кто-нибудь из слуг Мирабель сможет напасть на след. У них ведь в замке есть волшебник, который не зря ест свой хлеб. Впрочем, что-то с этим волшебником было связано странное. Фламэ вспомнил о зачарованных перчатках, которые принес ему перед поединком сенешаль. Кому, как не таинственному обитателю Башни, наложить на них заклинания. И эта погоня, которая никак не могла настигнуть маленький ослабленный отряд.
— Господин! — служанка потрясла Фламэ за плечо. — Господин!
Музыкант очнулся от своих размышлений. Девушка слегка порозовела и отняла руку.
— Ее светлость хочет видеть вас. Она в скриптории.
Фламэ последовал за служанкой сначала в коридор, а потом по лестнице на первый этаж. Скрипторием оказалась небольшая комната, обогреваемая отделанной поливными изразцами печью, топка от которой
— Проходите, — необычайно спокойным тоном произнес мастер Уилл, которого музыкант сразу не разглядел в темноте.
Шут сидел в задвинутом в угол кресле, закинув ноги на низкую табуретку-лесенку, и бездумно листал страницы толстого фолианта.
— Садитесь, мессир Адмар, — не поворачивая головы сказала графиня и концом пера указала на третье кресло, поставленное совсем рядом с печью. — Я почти закончила.
— Ее светлость просто поглощена всеми этими расходами, — доверительно сообщил из своего угла шут. — Забивает прелестную головку цифрами.
— В этом году, — с оттенком сварливости парировала графиня, — наши расходы могут превысить наши доходы. Все еще приходится платить налоги Мирабель. Только благодаря этому она не отправила сюда армию.
Фламэ почувствовал себя неуютно. Что-то такое было в этой перепалке, что заставило его почувствовать себя лишним. Однако графиня вдруг отложила перо и очаровательно улыбнулась. На щеках появились ямочки.
— Я выслушала версию лорда Бенжамина, и я выслушала показания, — (Ты слышал, она сказала «показания!» — хихикнул шут), — показания Уилла. Теперь я хотела бы услышать вас, мессир Адмар.
Фламэ не мог оторвать взгляда от ее красивого лица. Последний раз, когда он видел Брианну Кэр, это была совсем маленькая девочка. Он запомнил ее только потому, что рядом стоял величественный и непоколебимый граф Кэр, который решительно отказывал Мирабель во всех притязаниях. Пожалуй, Брианна могла быть столь же решительной.
— Что вы хотите услышать? — спросил музыкант слегка осипшим голосом.
— Все, мессир Адмар. Что произошло с бедной девочкой, куда вы направляетесь и что намерены предпринять.
Фламэ наклонил голову.
— Конечно, ваша светлость. Но с одним условием.
Лицо молодой женщины вытянулось. Наверное, ей давно уже никто не ставил условий. Что ж, это было пустяшным и необременительным.
— Зовите меня по имени, ваша светлость. Мой титул и моя фамилия, надеюсь, остались в прошлом.
Склонив голову к плечу, что сделало ее похожей на ворону, Брианна Кэр внимательно изучила музыканта. У нее был удивительно пытливый умный взгляд. Странно, а тогда Фламэ казалось, что из маленькой виконтессы вырастет очень легкомысленная женщина.
— Было время, когда я тоже на это надеялась, — произнесла графиня. — Что ж, как вам хочется, Фламэ. В таком случае, и вы зовите меня Брианной. По крайней мере, без свидетелей. Люди придают поразительное совершенно значение условностям.
При последних словах в ее голосе прозвучала детская обида, и Фламэ не удержался от улыбки. Перед ним промелькнула былая маленькая девочка.
— Бывает, миледи.
— Может быть, — прервал их шут, — мы уже оставим любезности и перейдем к делу? Что там с этой Беатрис Шеллоу.