Зеркало королевы Мирабель
Шрифт:
Фламэ тяжело вздохнул. Это был самый трудный вопрос из всех, потому что на него не было внятного ответа.
— Могу только повторить легенду: Мирабель похитила ее сердце.
— Как учат нас уважаемые медики из Усмахта, — заметила графиня, — сердце это только кусок плоти. В нем нет ничего особенного, впрочем, и жить без него не получается. Кто там? Заходи!
Джинджер вздрогнула. Ну и слух у леди Кэр, если она сумела уловить дыхание или же биение пульса затаившейся ведьмы.
— Ты очень громко сопишь, душа моя! — подал голос несносный
Слегка порозовев, больше от возмущения, чем от смущения, Джинджер шагнула в скрипторий. Он как раз сильно изменился за те десять лет: исчезла пыль, связки старых перьев и засохшие чернильницы, сложенные в углу ненужные стулья и ветхие свитки. Теперь эта комната напоминала кабинет какого-то ученого-универсала, одинаково одержимого поэзией, астрономией и выращиванием репы. Графиня — Джинджер не могла заставить себя звать ее по имени, как в детстве — сидела у стола, поигрывая пером. Шут, очевидно, затаился в темноте, а Адмар прижался к печке.
— Здесь нужно завести четвертое кресло… — задумчиво проговорила леди Кэр. — Садитесь на табурет, госпожа ведьма. Уилл, у нас найдется кларет?
Шут молча выставил на стол полный графин и маленькие стаканчики из чудесного сияющего стекла и вернулся на свое место. Все смотрели на Джинджер.
— Прошу прощения, — насупилась ведьма, — я…
«Искала господина Адмара»? о, чудесный вариант! И как он много говорит о распутной маленькой ведьме! Джинджер поморщилась.
— Любопытство не порок, сударыня Луи… Элиза, — усмехнулась графиня. — Садитесь. От вас всяко больше проку, чем от милорда Бенжамина, который, надеюсь, досматривает сейчас третий сон.
Оговорка вселила в Джинджер надежду: неужели Брианна узнала ее? Подбодренная, ведьма присела на табуретку, однако с насмешливой галантностью шут уступил ей свое кресло. Сам он не мог усидеть на месте, и мерил шагами комнату.
— Значит, сердце похитили? — невозмутимо вернулась графиня к прерванному разговору.
Адмар опустил взгляд и принялся рассматривать свои пальцы.
— Видите ли, леди Брианна… десять лет назад я уже сталкивался с подобным…
Он посмотрел на мастера Уилла, словно искал у того поддержки, потом бросил короткий взгляд на Джинджер.
— То, что я расскажу сейчас, не должно стать объектом шуток, сплетен и похабных песен. Полагаю, я не слишком многого прошу? — дождавшись трех кивков, он продолжил. — Я не буду отрицать своего прошлого. И, поверьте, я сейчас не пытаюсь оправдаться. Просто, это очень важно для понимания всей истории: я был влюблен в Мирабель. Нет, скорее — одержим. Как и всякий придворный. Вспомните, Леди Брианна, она очаровала вас.
Джинджер покосилась на графиню. Брианна задумчиво кивнула.
— Все дело в том, — продолжил Адмар, — что здесь давно уже замешано колдовство. Хотя это слабое всем нам оправдание.
— Мирабель не ведьма, — возразила Джинджер. — Я бы почувствовала.
Под задумчиво-пытливым взглядом музыканта ей стало не по себе.
— Я не говорил, что она ведьма.… Как вы думаете, сколько королеве лет?
— Тридцать? — неуверенно предположила Джинджер. Королева правила уже более десяти лет, и на трон взошла
Леди Брианна пожала плечами.
— Я видел ее мельком, — сказал шут, замирая у стола. — Пожалуй, соглашусь с госпожой ведьмой. Сейчас ей должно быть около тридцати.
Адмар усмехнулся.
— Впервые я увидел Мирабель на празднике в честь ее восемнадцатилетия. Пышный был бал, он мне запомнился. И принцесса Мирабель тоже. Хотя мне было всего… — Адмар нахмурился. — Да, пять лет.
Джинджер застыла с открытым ртом, и была в этом не одинока. Графине удалось скрыть удивление за бокалом кларета. Шут вновь скрылся в темноте, и оттуда послышался смешок.
— Но тогда… — начала ведьма.
— Не трудитесь считать, — отмахнулся Адмар. — Ей пятьдесят шесть. И только колдовство позволяет ей выглядеть, так же, как и последние тридцать восемь лет.
— Мне бы так, — не удержалась от возгласа графиня.
— Едва ли бы вы, ваша светлость, согласились. Тут речь заходит о цене. Мне удалось узнать на севере средство, которым можно поддержать так долго юность. Красть ее у других. Именно это колдовство и называют так неуклюже «кражей сердец». Мирабель набирает в свою свиту самых красивых и здоровых девушек и живет за их счет. Вам очень повезло, ваша светлость, остаться в графстве Кэр.
— Да уж… — задумчиво проговорила графиня. — Итак, с королевой примерно понятно, как и с этой девочкой — Беатрис. Но что вы намерены делать? Как можно помочь человеку, пострадавшему от непонятного нам колдовства?
Адмар невесело усмехнулся, взял со стола бокал и повертел его в руках.
— Великолепное стекло.… А тут, миледи, и начинается моя история. Если, конечно, опустить годы, которые я служил Мирабель. При дворе в тот год совершенно случайно появилась чужестранка, южанка, пришедшая, как говорили, из самой Мисты. Вернее, сначала она появилась в городе. Зингара, она неплохо танцевала, а еще лучше играла на гитаре. Вы видели, возможно, инструмент среди моих вещей. У нас он — редкость, но там, откуда она родом, был в большом почете. Мирабель увидела девушку, ее звали Дженсель, только мельком, но тотчас же влюбилась. Неверное слово… — Адмар нахмурился, сделал глоток кларета и поморщился, словно бы вино горчило. — Мирабель жаждет обладать всем, особенно красивыми вещами. Это страсть коллекционера. А может, желание быть единственной обладательницей всего. Впрочем, Мирабель не лишена вкуса, ей понравилась музыка Дженсель и звук гитары. Королева велела привести девушку в замок.
Адмар отставил бокал и поднялся с места. Теперь он расхаживал по комнате, и леди Кэр не приказала ему сесть. Он, как и Джинджер и, возможно, притихший шут, была заворожена рассказом. К этому у Адмара был безусловный талант. Сейчас он умолк, словно принцесса-рассказчица из мистийских сказок, и беспокойно прошелся мимо полок, проводя пальцем по корешкам книг.
— И? — проговорила графиня, когда пауза затянулась.
Адмар усмехнулся.
— Слишком личное, миледи. И слишком глупое. Я влюбился.