Зеркало королевы Мирабель
Шрифт:
— «Свет мой, зеркальце, скажи», — Фламэ пожал плечами. — Опять же избитый мотив.
— Как и всё в нашей жизни, — философски пожал плечами шут. — Из баллады не ясно, что же именно так взбесило Удальгрима: ее вид, ее слова, или, может быть, куртка Синкейра, брошенная на стул. Однако же король схватил зеркало и вонзил его в грудь Каллуне. Трагический конец.
— Как вонзил? — озадаченно спросила ведьма.
— Не знаю, — шут снова пожал плечами. — Может быть, сила его была так велика, что он поткнул бедняжке грудь бронзовой рукотью; может быть, зеркало превратилось в кинжал; а может быть там был хитрый механизм.
Фламэ коснулся груди, где под курткой все еще был спрятан
— Зеркало, превратившееся в кинжал, это очень интересно. Но как это может нам помочь.
Мастер Уилл пожал плечами.
— Понятия не имею, добрый Палач. В любом случае, утро вечера мудренее, или как говорят в Империи: здравые мысли в людское ухо вложил петух, и ухо оглохло. Пора идти на боковую. А вы, ваша светлость, и без того дурно спите, вам снятся налоги и армия Мирабель у стен замка, во сне вы ворочаетесь и весьма гадко ругаетесь.
Шут, очевидно, сказал лишнее, потому что графиня пнула его в голень, словно деревенская девица, затем поднялась и изящным жестом потомственной аристократки распустила всех по спальням. Фламэ поспешил откланяться и, взяв ведьму за рукав, утянуть за собой.
— Странные у них отношения, — пробормотала та, оглядываясь назад. Графиня как раз поднялась под руку с шутом на второй этаж и скрылась в темном коридоре.
— Мастер Уилл любовник леди Брианны, тут нет ничего странного, — дернул плечом Фламэ. — И это не наше дело. А вот и ваша комната. Доброй ночи.
— Как ваша рука? — ведьма поймала его за запястье и коснулась повязки. Фламэ поморщился от боли.
— Нормально. Доброй ночи.
Несколько секунд ведьма смотрела на него с явным неодобрением, потом разжала пальцы и, зайдя в спальню, затворила дверь.
К утру снегопад прекратился, но, кажется, только потому, что тучи выморозило. Откинув край одеяла, Джинджер высунула наружу ноги и тотчас же юркнула обратно. В Каллад пришла зима, и сделала это как всегда неожиданно, исподтишка. Много раз уже ведьма подумывала перебраться куда-нибудь южнее. Увы, в Империи — а уж южнее только бескрайний океан, могло стать слишком жарко. Колдовства там не терпели, и ведьм до сих пор сжигали на кострах. Вот и мерзла в родном Калладе, где в замках немногим лучше, чем в домах простолюдинов.
Дверь приоткрылась, и в комнату сунулась молоденькая, лет шестнадцати, служанка.
— Госпожа ведьма уже не спит? Я принесла воду для умывания.
Джинджер высунула нос и с неодобрением посмотрела на кувшин и тазик. Покидать теплую постель ради умывания и тому подобных глупостей совсем не хотелось.
— И жаровню, — сказала служанка. — А еще ее светлость велела передать вам теплое платье. День сегодня будет на диво морозный.
И завтра тоже, — машинально отметила Джинджер, скользнув взглядом по парку, вырывающемуся изо рта девушки. А вот послезавтра потеплеет, начнется опять буран, снегу насыпет сугробы, а следом все начнет таять и, может быть, пойдет проливной дождь. Обычная зима для Каллада: то ты ругаешь жестокий холод, то непролазную грязь.
От жаровни в комнате стало немного теплее, и ведьма рискнула покинуть постель. Тем более, вода в кувшине была горячей, да и платье ей графиня ссудила отменное. Оно было строгое, безо всякой отделки, и темно-синее, почти ведьминского цвета. Сверху следовало еще надеть отороченное мехом сюрко. Расчесав волосы, Джинджер сплела их в косу, свернула и заколола на затылке парой шпилек. Взяв из рук девушки красный плащ, прекрасно завершивший костюм, ведьма закуталась в него, набросила капюшон и пошла вниз. Раз уж леди Брианна не давала никаких указаний и ничего не запрещала, сперва стоит позавтракать.
Когда Джинджер спустилась на первый этаж, замок показался ей вымершим. С одной стороны, это немного пугало, а с другой заставляло вспомнить детство. Жизнь КэрГоф почти всегда проходила на улице, и не важно, какая при этом была погода. На кухне, конечно же, было довольно много слуг, и они предложили ведьма свежий хлеб и сыр. Однако в целом замок можно было назвать пустым, а хлопающие в отдалении двери наводили на мысль о сквощняке, а не о людях.
Пережевывая свой завтрак, Джинджер вышла во двор, надеясь отыскать там леди Брианну. Еще издалека она услышала рыдающий звук ораньета. Раздумывая, кому же взбрело в голову играть на улице в такое холодное утро, ведьма прибавила ходу и вышла из-под сводов галереи в центральный, как его еще называли — колодезный двор. Ну конечно, Адмар, кто же еще! Музыкант сидел на ворохе шкур, вынесенных, видно, для выморозки, устроив на коленях небольшой ораньет, и наигрывал душераздирающую мелодию. Возле него крутился кучерявый мальчонка лет пяти в бирюзовом упелянде, громко, на весь двор, уговаривая «дяденю» спеть что-нибудь про «лыцарей». Джинджер невольно рассмеялась. Адмар подмигнул ей, потер зябнущие пальцы и запел. Движимая отчасти любопытством, отчасти странным притяжением всех его баллад, ведьма подошла ближе.
Жил на свете рыцарь
Бедный сэр Тристам
И молился рыцарь
Всем своим богам:
Дай мне, меч, победы ратной,
Дай свободы, конь буланый
И пускай мне леди Анна
За победы все воздаст
Но ответил меч из ножен,
Старый конь ответил тоже:
На роду вам суждено же
Плакать, сэр Тристам.
Жил на свете рыцарь
Храбрый сэр Феликс
Все достоинства героя
В нем одном слились
Славен меч в победах ратных
Быстр конь его буланый
И противники уж год как
Все давно спились
Напевает меч из ножен
Верный конь твердит все то же:
На роду вам суждено же
Первым быть, Феликс
И в Раю вам место тоже
Первое, Феликс
Жил на свете рыцарь
Юный сэр Жером
Выходили против сэра
Сразу вчетвером