Зеркало королевы Мирабель
Шрифт:
Мужчины продолжили свой, в общем-то, совершенно бессмысленный спор. Джинджер подозревала, что они так же получают удовольствие от разговоров. Перестав к ним прислушиваться, молодая ведьма просто наслаждалась покоем и чувством сопричастности. Сегодня все было хорошо: тишина, разговоры, мерная лошадиная поступь, рука Адмара на талии. Постепенно Джинджер впала в дрему, убаюканная всем этим.
Привалов не делали, даже заприметив еще один, сохранившийся чуть лучше сторожевой пост. И все же до замка Фрэйни добрались только на закате, успев еще увидеть последние лучи
Фрэйни оказался белым. Это не было такой уж редкостью — мало ли замков строят из известняка — но ничто не нарушало белизну стен. Ничто. Фрэйни, казалось, вырастал из глубокого снега.
Многократно перестроенный, он еще хранил черты древних замков той поры, когда эту землю называли Опьегом. Стены на массивном основании, почти лишенные бойниц, вздымались на высоту в четыре человеческих роста. Из-за болот, Фрэйни не нуждался в оборонительном рве, но мост был: каменный, шедший по самому надежному месту в окружающем замок болоте. Единственный возможный путь. По верху стен шел выступ, самые настоящие машикули, и казалось, оттуда вот-вот полетят стрелы. Фрэйни показался Джинджер замком в истинном понимании. А еще он был красив.
Ведьма посмотрела на Адмара. Сжав губы в тонкую линию, он не сводил глаз с донжона, полускрытого туманом. Вот, поднявшийся ветер развеял туман, и донжон, озаренный последними лучами солнца, показался во всей красе. У Джинджер перехватило дыхание от восхищения. Изящный, высокий, опоясанный тремя ажурными галереями, от которых на белые стены ложились фигурные тени. Турреты по четырем углам и еще меньшие, декоративные башни по четырем сторонам, казалось, венчали донжон короной. Молодая ведьма вновь посмотрела на Адмара, пытаясь понять, о чем он думает, глядя на это великолепие. Губы сжаты в линию, глаза непроницаемы. Джинджер поежилась.
— Значит, это и есть Фрэйни? — в голосе Ноэля прозвучали нотки восхищения.
— Угу, — буркнул Адмар и направил своего коня к мосту.
Хотелось бы Джинджер понять причину его раздражения. Она крылась в замке? В воспоминаниях? В чем-то глубоко личном? О личном Адмар никогда не заговаривал. Фрэйни, который видела Джинджер, казалось, озарял окрестные болота, делая их самих прекрасными. Ведьма почувствовала себя слегка влюбленной. Ну да, в замок.
Его ворота, как в сказке про принцессу Ежевичку, оплетали колючие кустарники, выбеленные временем и инеем. И даже это было волшебно, потому что в плетении угадывался изысканный рисунок.
Адмар спешился, провел по колючим плетям ладонью и невесело усмехнулся.
— Похоже, вы были правы, госпожа Элиза. Нам понадобится перстень моей матери.
Он помог Джинджер слезть, бережно поддержал за талию, но не дольше необходимого, почти сразу же разжал руки и отступил. Джинджер не нравилось его настроение. Выглядело так, словно в сказочно красивом замке их ждет что-то отвратительное. Она подошла к воротам и тоже коснулась преграды. Побеги кустарника казались не то, что мертвыми — ненастоящими. Словно и их тоже искусно вырезали из белого камня, из чистого, без прожилок, мрамора. И Джинджер не представляла, что ей теперь делать.
К воротам, прихрамывая, приблизилась Фрида. Ее муж остался стоять на мосту, держа под уздцы двух лошадей.
— Итак?
— Тебе
Да. Вызов болотных духов. Тогда Джинджер была в отчаянье. Впрочем, если подумать, она всегда плохо колдовала, если над ней не висел острый меч на тонком волосе. Она напомнила себе, если путешественники не войдут сегодня в замок, то вполне могут замерзнуть насмерть. Последние лучи солнца, мелькнувшие и тотчас же пропавшие, обещали сильный мороз, первый в этом году. Чем не повод для паники?
Джинджер достала из кошеля перстень и медленно надела его на палец, морщась от боли. Металл казался теплым, словно его согрело собственное могущество магического перстня. Кольцо сидело, как влитое. Беда магических вещиц — подумалось Джинджер — в их привлекательности. Все они созданы, чтобы вызывать желание обладать. Странно, что никто из сестер не задумывался над этим. Ведьма ли владеет перстнем, или же — наоборот — колдовское кольцо овладевает ведьмой и диктует ей свою волю?
Перстень на пальце. Что дальше?
Джинджер видела, на что способны Дышащие. Иные одним прикосновением могла заставить цветок распуститься, а плод созреть. Ни Видящие с их предсказаниями, ни Слышащие с их травами и отварами не помышляли о таком могуществе. Странно, что они никогда друг другу не завидовали. В жизни, впрочем, вообще хватало странностей.
Протянув слегка (почти незаметно!) дрожащую руку, Джинджер коснулась ветвей, заплетающих вход. Никакого чуда не произошло. По крайней мере, такого, как это рисуют в романах. Камень в перстне не вспыхнул, луч солнца (по времени скорее, луны) не вспорол облака, или в данном случае — туман. Просто, Джинджер почувствовала, как белые, покрытые инеем плети оживают. Она почувствовала заструившийся по ним сок. Это походило на биение человеческого сердца, ток пульса. Тик-так. Тик-так. Все живее и живее. Машинально Джинджер уловила в мерных толчках доброе предзнаменование и улыбнулась.
Пропусти нас. Открой, ежевика.
Закрыв глаза, Джинджер заговорила с замерзшим, медленно оживающим кустом. Надо было разъяснить ему все, разъяснить, как можно убедительнее. Рассказать. Представиться. Назвать своих спутников. Иначе вход во Фрэйни навсегда останется запечатанным. За спиной послышался сдавленный вздох, возгласы изумления и восхитительно вульгарный свист ГэльСиньяка.
Джинджер открыла глаза.
Кусты ежевики, растущие по обе стороны двери, роняли на снег вянущие листья. Кажется, ведьма пропустила цветы и ягоды, чей сок окрасил ее пальцы. Проход был свободен. Массивные дубовые ворота в бронзовой оковке, и ничего более.
Джинджер пошатнулась. Никогда еще колдовство не отнимало у нее столько сил. Земля ушла из-под ног. Чьи-то руки уверенно подхватили девушку прежде, чем та совсем потеряла сознание.
Фрэйни обладал непостижимой особенностью: он никогда не менялся. Что бы ни происходило, он оставался все тем же сказочным белым замком с картины, увиденной однажды кем-то из рода Гистоль. Эта картина висела до сих пор в галерее замка. По крайней мере, висела тогда, когда Адмар его покинул. Замок не старел, время обтекало его, словно вода, не оставляя никаких повреждений.