Зеркало королевы Мирабель
Шрифт:
Ох, так можно было додуматься до совершенно несусветных глупостей. Джинджер поспешила пригубить черный, похожий на жидкую грязь напиток. О, это была жуткая гадость: обжигающе горячий, горький, пахнущий кардамоном и чем-то еще незнакомым и волнующим. Хотя, в целом он Джинджер понравился. Отличный повод не обращать внимание на окружающих и сосредоточиться на, как его? — фрианкаре. Пить этот напиток было, наверное, большим искусством.
— Этот фрианкар определенно требует привычки, — усмехнулся Адмар. — Господа, вы собираетесь стоять тут лагерем до самой смерти Мирабель?
— О, а у нас есть план? —
Джинджер заметила его только сейчас. Ну, конечно же! Рыцарь у одра крысы-Беатрисы.
— Мы вроде бы во Фрэйни шли, — пожал плечами Адмар. — Если все же тронемся с места, доберемся туда за полдня. Отсюда есть надежная дорога. В принципе, хорошим галопом мы были бы там уже часа через четыре. Но лошади будут перегружены, и это замедлит ход.
— Надо избавиться от лишней поклажи, — вздохнул ГэльСиньяк и принялся потрошить сумки.
Лишней поклажей Джинджер не без основания считала себя. От нее давно уже не было проку, ведь крысой-Беатрисой занялась, хотя и без особого энтузиазма, Фрида. Джинджер с ужасом подумала, что придется ехать с кем-то. И ее опасения оправдались.
Лошади были оседланы. Среди поклажи выбрано только самое необходимое. Беатрису взял к себе Филипп, имперка села по-мужски за спиной мужа, подоткнув юбку и явив миру три нижних — тоже черных, отделанных кружевом — и практичные шерстяные чулки. Джинджер предстояло ехать или с Бенжамином, или с Адмаром и, видит Мать, она предпочла бы первое. Увы, Адмар, не спрашивая согласия, подсадил ее на спину своего коня и изящно запрыгнул в седло. Целых шесть секунд молодая ведьма ощущала себя прекрасной дамой в объятьях благородного рыцаря, а затем вспомнила о своих непростых с этим рыцарем отношениях. Настроение, и без того не особо радужное, расстроилось вконец. Она насупилась и уставилась на гриву коня, словно высматривала сумрачные знамения.
Кавалькада неспешно тронулась в путь. Фламэ не вполне был уверен, что сумеет отыскать старую дорогу в этих топях, поэтому старался не изменять ровной рыси. Кроме того, это позволяло размышлять, а было над чем.
Госпожа Фрида вкратце рассказала о странной ведьме, с которой они столкнулись. Но, увы, большую часть времени имперка была одурманена, околдована и занята борьбой со своими страхами. Фламэ не стал ее расспрашивать, отчасти из-за землистой бледности женщины, отчасти — перехватив тяжелый взгляд ГэльСиньяка. Оставалось полагаться на наблюдения Джинджер. А Адмар бы дорого дал, чтобы узнать, о чем она сейчас думает.
Предсказательница была напряжена; натянута, как струна. Чуть тронь — лопнет с резким немелодичным дребезжанием. Фламэ не мог ее винить. Ночное извинение вышло неуклюжим, а заглаживать свои проступки он не умел. Надо было хотя бы заговорить, и тут Джинджер облегчила ему задачу.
— Где находится Фрэйни?
— Там, — Фламэ указал на юго-восток, тонущий в молочной дымке еще не до конца истаявшего тумана. — Придется миновать топь по краю, но зато разбойников в этих краях быть не должно. Места довольно опасные, а от большинства замков остались одни руины.
— А ведьмы? — тихо спросила Джинджер.
— Что?
— Как быть с древними ведьмами, который поминают давно не существующий Совет, добавляют в снадобья толченый агат и варят сердца
— Э-э-э… — выдавил Адмар. Пожалуй, впервые он потерял дар речи, и попросту не знал, что на это следует сказать.
— Я не жду от вас ответа, — милостиво сказала девушка. — Знаете сказку о голове ведьмы?
Сказки, обычные деревенские россказни, не занимали Адмара ни в детстве, ни теперь. Там было мало поводов съязвить, и нечем было восхищаться. Впрочем, в большинстве историй нечем было восхищаться.
— Странно, я только сейчас вспомнила: эту сказку рассказывают только в графстве Кэр…
Джинджер обернулась через плечо и посмотрела на него испытующе.
— Я слушаю, — кивнул Адмар.
Девушка слегка замялась, прежде чем продолжить. Она явно чувствовала себя неуютно в роли рассказчицы.
— В… в далекие времена, когда замка КэрГофф еще не было, и на его… на его месте стоял деревянный безымянный замок… Им правила графиня-колдунья. Она была из злых волшебниц: портила соседям посевы, насылала порчу на скот и бесплодие на женщин…
— Все, погляжу, подались в сказочники! — фыркнул неодобрительно Бенжамин.
— Сказки приносят немало пользы, — елейным тоном ответил Фламэ. — К примеру, слушая их, люди молчат. Кстати, тут справа топь.
Бенжамин поспешно осадил коня. Теперь с Адмаром поравнялся имперец.
— А слева?
В голосе его звучал сдерживаемый смех. Фламэ не мог понять, с чего вдруг переменилось отношение к нему. Однако, ГэльСиньяк не скрывал ни своей симпатии, ни чувства юмора, надо сказать, достаточно своеобразного.
— Слева нет, — ответил Адмар, подавив ответную улыбку. — Продолжайте, госпожа Элиза.
— Рядом, — голос молодой ведьмы слегка дрожал, — рядом стоял замок, называемый Дубовыми Палатами. Им правил граф Норэл, у которого была дочь по имени Катарина, как водится, очень красивая и благородная девушка.
Джинджер помедлила, прежде чем продолжить.
— Ведьма сварила особое снадобье из вороньих перьев и рубинов и сумела околдовать графа Норэла, который был вдовцом, а затем обманом вышла за него замуж. С мужем она была ласковой и нежной, а падчерицу возненавидела за красоту и доброту.
Девушка вновь умолкла. Она явно не привыкла рассказывать что-то, тем более, стольким людям сразу. Фламэ хмыкнул и ободряюще коснулся ее запястья.
— Напоминает сказку о Белоснежке, — вставила Фрида. — Ее любят рассказывать в Средней Империи.
— На севере есть подобная, — кивнул Адмар. — Называется «Кидда-Льдиночка». В Льдинных Горах вообще очень любят страшные истории.
— Дальше будет страшно, — пообещала собравшаяся с мыслями Джинджер. — И насчет Белоснежки, сестра, вы не совсем правы. Действительно, ведьма решила извести Катарину, чтобы единолично завладеть графом и всеми его владениями. Сначала ведьма подарила падчерице заколдованный пояс, но девушке он не понравился. Потом принесла отравленное яблоко, но его Катарина не стала есть. Наконец ведьма решила убить девушку собственными руками, для чего с ножом прокралась к ней в спальню. Тут-то и застал ее граф, прозрел и велел казнить: разрубить на части, тело утопить, а голову выставить на всеобщее обозрение. И через несколько дней голова пропала.