Зеркало королевы Мирабель

Иорданская Дарья Алексеевна

— Баллада смятения, — подтвердил имперец.

— Мне больше нравится последнее шестистишие, — пожал плечами музыкант. — «Мой друг, мое что значит слово…».

— Когда принц подарил мне эти строки, написанные весьма нерашливым, надо сказать, почерком, — лицо ГэльСиньяка озарила та же улыбка, чуть более озорная, — я был готов нарушить все заповеди и свернуть ему шею.

Адмар не знал, что на это ответить.

Глава пятнадцатая

Не открывая глаза, Джинджер поняла —

туман. Он ощущался кожей, лип к ней. Все заволокло белой мутью, так что неясно было, где небо, где земля. Костер едва разгонял этот туман, и сам казался лишь неясным желтым пятном.

Поднявшись, Джинджер закуталась в плащ и осторожно приблизилась к огню. Адмар. Он сидел, скрестив ноги, и скармливал жадному пламени хворост. От костра исходило приятное тепло, а от мужчины в противовес веяло холодом. Обернувшись на звук шагов, он окинул молодую ведьму взглядом и вернулся к прерванному занятию. Это задело Джинджер даже больше, чем пощечина. Она готова была первой признать, что заслужила хорошую оплеуху. Если не за собственную глупость, то за совокупность грехов. Она заслужила пощечину, но не холодное безразличие.

Подбирая полы плаща, девушка обошла костровище и села напротив. Теперь их с Адмаром разделяло пламя, пляшущее и выхватывающее подачку из рук. Его цвет обещал удачу в любовных делах, и это вызывало у Джинджер усмешку. Удача. Ну-ну.

Она чихнула и зябко повела плечами. Все сошлось одно к одному, и удаче здесь попросту не было места.

Адмар кинул ей флягу. Их взгляды встретились над костром.

— Дрянное, но согреться поможет.

Джинджер вытащила пробку. В нос ударил резкий сивушный запах дешевого виноградного вина. Пить его не хотелось совсем. Чуть смочив губы (запах, хоть и мерзкий, немного взбодрил), ведьма бросила флягу обратно.

— Я должен извиниться, — сказал Адмар.

Голос прозвучал глухо и монотонно.

— Должны? — не сдержавшись, Джинджер дала волю своему раздражению. — Ах, должны, благородный милорд Адмар?!

Тот вздохнул.

— «Должен» подразумевает, что вам вовсе не хочется это делать.

Адмар вздохнул еще тяжелее.

— Вот поэтому, госпожа, мужчины не любят извиняться. Мы просто говорим на разных языках. Я поступил дурно. Неправильно. Но и вы тоже.

— Квиты, — пробормотала Джинджер.

Адмар смотрел на нее очень внимательно, отчего Джинджер становилось не по себе. А еще, ей думалось, слова его немного стоят. Адмар слишком легко ими разбрасывается. Говорить — главное и самое любимое его занятие.

И — да — он ведь так и не извинился по-настоящему.

— Простите. За пощечину. Я не сдержался.

Это звучало странно. И Джинджер предпочла отшутиться.

— Кажется, вы давно об этом мечтали.

— Вы не должны были подвергаться опасности из-за такой глупости.

— Ваш наставник, — парировала Джинджер, — считал что, возможно, придется снимать с Фрэйни чары.

— Это не имеет никакого значения.

Все это, как не странно, больше

походило на извинение, чем первые его слова. По крайней мере, на попытку это сделать. Впрочем, Адмар ведь заранее был прощен.

— Возьмите, — Джинджер вытащила кольцо. — У вас на него больше прав.

Адмар покачал головой.

— Оставьте себе. Что я буду делать с колдовским перстнем? И это, кажется, ваше…

Обогнув костровище, Джинджер взяла у него из рук свой кошель. Ее собственный слабенький перстень с голубоватым камнем лежал внутри.

— С-спасибо.

Адмар улыбнулся и скормил огню еще одну ветку. Джинджер оглядела лагерь. Все спали, всхрапывали кони, густел туман. Ночь шла к концу. Кажется. Сложно пока было вообразить, что-где-то за белой завесой занимается новый день, поднимается солнце. Ведьма вновь села возле огня, кутаясь в плащ. Теперь пламя пообещало, что наутро будет хорошая погода. Наутро вообще все образуется, надо только лечь, закрыть глаза и уснуть. Джинджер осталась сидеть у огня.

Похоже, она все же уснула, и проснулась только, когда уже совсем рассвело. Туман медленно отступал под лучами холодного солнца. Переговаривались люди, ржали кони, гремела посуда. Пахло странно и пряно.

Джинджер выбралась из-под тяжелого плаща и столкнулась взглядом с Адмаром. Он седлал лошадей.

— Ваш плащ, — сказала ведьма. Никакого «доброго утра». Впрочем, они уже достаточно друг другу сказали ночью.

— Наш имперский друг сварил какую-то неведомую заморскую гадость.

— Это фрианкар! — фыркнул ГэльСиньяк. — Очень бодрящее и вкусное зелье из Киламских пустынь.

Джинджер подсела ближе к огню и взяла из рук Фриды кружку. Старшая ведьма все еще выглядела бледной, но, похоже, оправилась ото всех вчерашних страхов. Опять проклятый укол совести! Похоже, теперь был черед Джинджер извиняться, а она это делала еще хуже, чем Адмар.

— Я хотела… — начала молодая ведьма.

— Я взгляну на твои руки, — Фрида отставила в сторону чайник и раскрыла сумку. — С ожогами лучше не шутить.

Джинджер покорно протянула руки и наблюдала, как целительница снимает бинты и рассматривает поврежденные, покрасневшие кисти. Смазав ожоги свежо пахнущим зеленым маслом, старшая ведьма принялась сосредоточенно накладывать новый бинт. Джинджер посмотрела на ее нахмуренное лицо.

— Госпожа Фрида, я… я хотела…

— Погляжу, вы тут все сегодня извиняетесь друг перед дружкой. Мне что ли у Ноэля прощение попросить?

— За что? — живо поинтересовался имперец, появляясь возле костра.

Фрида передала ему кружку с экзотическим напитком.

— Не переживай, господин мой, я найду за что.

Джинджер поймала себя на том, что ей нравится наблюдать за этой парой. Хотя, отчасти молодая ведьма им завидовала. Хорошо, когда есть с кем поговорить. Эта мысль, приходящая в голову все чаще и чаще, озадачивала саму Джинджер. Ведьме привычнее быть одной. Если, конечно, это настоящая ведьма.