Зеркало королевы Мирабель

Иорданская Дарья Алексеевна

— Не злитесь, — имперец, шутливо защищаясь, поднял руки. — Кое-что беспокоит меня.

— Поговорите с вашим богом, — едко посоветовал Фламэ.

— Он не даст мне, увы, ответы на все мои вопросы, — ГэльСиньяк переплел пальцы. — Один Насмешник знает, сколько вопросов. Слишком удачно все совпало. Слишком вовремя мы с вами встретились в доме у Мартина…

Он выдержал паузу, разглядывая портрет леди Эдельхейд. В ровном свете менторны она казалась удивительно настоящей. Наверное, даже более настоящей, чем Фламэ ее помнил.

— Империя держится из последних сил, и оттого кусается особенно жестоко. Последних унитов сожгли этим летом.

Мы с госпожой еле ноги унесли. Ходят разговоры о том, что чуму Господь наслал в наказание за грехи. И об очистительном походе на гнезда разврата, безбожия и беззакония. Мишенями избраны, конечно, Долина и Усмахт, а там и до северных язычников рукой подать. Курита пропустит войска с кьюнчей на щитах без возражений, а вот на Каллад в Уэлленде давно точат зуб. Там ваша королева не по нраву, да и слухи холят, что она — ведьма. По континенту прокатится война. Конечно, удержать все земли у Империи сил не хватит, но пока они сообразят это, а до них долго доходит, весь Амулет уже потонет в крови.

ГэльСиньяк перевел дух. Фламэ посмотрел на него с изумлением. По внешнему виду ироничного молчаливого имперца сложно было предугадать ту страсть и горечь, что прозвучала сейчас.

— Такое будущее пугает меня. Я с двенадцати лет служил церкви и ничего не боялся. Теперь у меня есть жена-ведьма, и ей грозят величайшие опасности. Одно это сводит меня с ума. А ведь есть еще тысяча иных причин для тревоги.

— Но вы отпускаете госпожу Фриду к озеру, — заметил Фламэ.

— Это озеро и все злые ведьмы мира, — вздохнул ГэльСиньяк, — пугают меня меньше, чем унгола и очистительный костер. Именно поэтому я должен найти, кто из почтенных кардиналов спутался с запретным колдовством. Или же отыскать наследника.

Фламэ, не сдержавшись, поднял брови.

— Наследника?

— Ходят весьма упорные слухи, что кто-то из императорских сыновей выжил, — имперец позволил себе слабую улыбку. — Я предпочел бы найти Генриха, но сейчас сгодится даже Уильям.

Фламэ хмыкнул.

— Хотите выпить?

* * *

Джинджер не в состоянии была отвести взгляд от портрета Валентина II. Спокойный, внимательный, ироничный взгляд древнего императора вселял в нее странную уверенность. На темном от вековой копоти портрете ярко выделялись только лицо Валентина и руки, держащие небольшую книжицу. На открытой странице можно было прочесть своеобразный девиз: «Все мы безумцы». О, как же Джинджер была согласна с этим утверждением! Поверх надписи, невольно привлекая к ней внимание, лежала подвеска, украшающая золотой браслет императора. Шишечка чертополоха на медальоне показалась юной ведьме ужасно знакомой, и она стала вспоминать, где же видела нечто подобное. Джинджер предпочитала сейчас думать о чем угодно, но только не о предстоящем путешествии.

— Возьмите плащ.

На плечи Джинджер легла тяжелая ткань, пахнущая лавандой. Руки Адмара задержались у нее на спине чуть дольше, чем это было необходимо, и мысли юной ведьмы потекли в совсем ином направлении.

— Сегодня ветрено, — сказал музыкант и сделал шаг назад. — Мы с мэтром проводим вас до….

Джинджер, повинуясь минутному импульсу, прикоснулась к его руке.

— Я полагаюсь на вас и на госпожу Фриду. И на свое чутье. Все будет в порядке.

— У госпожи Фриды в этом деле свои весьма опасные интересы, — Адмар мрачно посмотрел на портрет древнего императора. Любопытно было, чем Валентин II провинился перед музыкантом. — Не

рискуйте попусту.

— Вы обо мне беспокоитесь? — с легким удивлением и в глубине души смеясь от счастья спросила Джинджер.

— Чувство ответственности, — проворчал Адмар. — Семейный порок. Идемте. Имперцы уже седлают лошадей.

Джинджер оглянулась назад. Ее несостоявшийся лорд-жених крутился возле бледной, мало что соображающей сестры, и Филипп от него не отставал. Юная ведьма фыркнула.

— Не боитесь оставлять замок на нашего лорда?

Фламэ потер шею.

— Предпочитаю, чтобы меч этого горячего юнца держался подальше от моей головы. Как только милорд Бенжамин смекнет, что я не очень-то и нужен, мигом кинется мстить. У меня бездна недостатков, госпожа Элиза: я мерзавец, палач, а в довершение всего — я не самоубийца.

Джинджер кинула прощальный взгляд на молодого лорда и пошла к дверям. На крыльце она замешкалась, застегивая фигурные крючки. Морозило изрядно, а сырой воздух казался еще холоднее. Джинджер накинула капюшон и поспешно сбежала вниз, во двор, где легче было бороться с искушением. Очень хотелось поскорее вернуться в зал, к ярко пылающему очагу. Джинджер обернулась. Адмар спустился следом за ней, на ходу кутаясь в охристо-красный меховой плащ.

— Карты у вас, мэтр?

ГэльСиньяк, проверяющий подпругу, оторвался на секунду от своего занятия и указал на притороченный к седлу кожаный тубус.

— И ступы мы захватили.

— Наложить бы на них чары, — мечтательно сказала имперская ведьма.

— В чарах, — не без сарказма заметил ГэльСиньяк, — ты, моя дорогая, не сильна, так что не пробуй даже. Я также взял еду, вино и на всякий случай пару менторн. Можем ехать.

Адмар подсадил Джинджер в седло, и девушка с силой вцепилась в поводья. Коиньольские травы! Опять ведьме приходилось ехать с музыкантом на одной лошади. Девушка и не знала, воспринимать это, как подарок судьбы, или как наказание. Посмотрев на имперскую ведьму, Джинджер обнаружила, что та шепчет что-то мужу на ухо, и испытала острейший укол зависти.

Нет, сестрица, так не пойдет. Все ведьмы — одиночки и эгоистки, и точка. Впрочем, ощутив совсем рядом тепло Адмара, Джинджер поняла всю несостоятельность и собственного одиночества, и робких и редких мечтаний о браке. Если еще пару недель назад шутливая фантазия с козой и широкими плечами изрядно забавляла Джинджер, то теперь будущее виделось иначе. Бесконечной погоней за столь же бесконечно ускользающим Фламианом Адмаром.

Он, если задуматься, был знатнее всех собравшихся в замке вместе взятых. Герцог. Куда до него бастарду лорда Шеллоу? «И влюбишься ты, птичка моя, и выйдешь за лорда и… ой, наплачешься!». В предсказании старой Саффрон, кажется, неожиданно точном, был всего один серьезный изъян, а именно — слово «выйдешь».

— Что вас беспокоит? Дурные знаки?

От неожиданности, из-за мягкого голоса, прозвучавшего совсем рядом с ухом и лишь слегка приглушенного капюшоном, Джинджер едва не свалилась с лошади. Адмар поспешно обнял ее за талию, возвращая в седло.

— Все в порядке, Элиза?

— В-в порядке… — пролепетала Джинджер, радуясь, что пылающее лицо скрыто капюшоном. — Меня ничего не беспокоит. Вообще.

Ложь была прекрасно слышна в голосе, и этот жалкий лепет, к тому же, далеко разносился в морозном воздухе. Имперцы по счастью были достаточно тактичны, и не стали ничего говорить. Джинджер сделала вид, что и не произошло ничего.