Жара в Архангельске-2
Шрифт:
— Ну конечно, чуть что, так сразу я, — обиженно проворчал Хром Вайт, — Сам не можешь развить портал, а я же ещё и виноват… Тоже, нашли мальчика для битья…
— Вижу, мы с тобой каши не сварим, — подытожил Кузька неприятный разговор, — Сегодня же ты получишь расчёт.
И Хром Вайта выгнали.
«Ну и пошли вы все… — обиженно думал Хром сам с собой, — Сколько можно всё это терпеть? Вот так вот, относишься к людям со всей душой — а они же потом тебе в эту душу плюют. Сколько всего я сделал для Агтустуда — этого никто не вспомнил… И Олива тоже не вспомнила, сколько я для неё сделал… Нет, наверное, действительно — не хочешь, чтоб тебе наплевали в душу — не поворачивайся к людям душой,
Но, сколько бы ни думал так Хром Вайт, повернуться к людям жопой он не мог, по той простой причине, что для этого в человеке должно быть по меньшей мере половина спеси. Люди, как правило, просто не думают о тех, к кому они поворачиваются жопой, но Хром был ещё слишком слаб и зависим от людей, чтобы о них не думать. И люди видели это, видели они и то, что он, делая кому-либо добро, всегда поминал это: «Вот, я такой хороший, делаю столько добра, а меня не ценят…» И его действительно никто не ценил — он был для всех просто «мальчиком для битья», и это было ясно всем и каждому, кто на него взглянет.
Гл. 6. Ненужная весна
Весна в Москву пришла как-то неожиданно. Как-то уж очень быстро стаял снег, и полезла расти трава; не успел наступить май, как почки на деревьях начали как-то уж чересчур активно распускаться. Всё живое радовалось весеннему теплу; одна только Олива хмурилась да вздыхала. Весна эта аномальная лишь раздражала её своей неуместностью и ненужностью — не сулила эта весна ей ни счастья, ни радости. Олива вспомнила прошлую весну, как она беззаботно каталась на велосипеде, плела венки из одуванчиков, купалась в речке и не видела, что над ней тенью нависает оползень, готовый вот-вот обрушиться на неё. Тогда она ещё была свободна и беспечна, строила радужные планы на жизнь, и не знала, что через год всё рухнет, и она станет такой, как сейчас — раздавленной и уничтоженной.
А между тем жизнь шла своим чередом; тёплая весна манила на улицу, в парк. Стройные ряды праздно гуляющих москвичей заполняли собою Коломенское и Царицыно, Узкое и Тропарёво. И шли так-то в один воскресный апрельский вечер по парку Коломенское три подруги. Две из них, симпатичные жизнерадостные девушки, болтали и смеялись, ели сахарную вату, дурачились с фотоаппаратами, фоткая всё, что попадалось им на глаза. Лишь третья, хмурая и некрасивая, шла, сутулясь, глядя в землю, и демонстративно не принимала участия в общем веселье и болтовне.
— Вот приедет Мишка на майские — мы с ним поженимся, и я в Питер к нему уеду! — хвасталась одна, та, что поменьше ростом, с каштановыми волосами и густой чёлкой а-ля ретро.
— Ну, Юлька, дерзай! Москаля давно уже пора взять в оборот, — смеялась другая, рыжая, — Может, из всех нас хоть у вас что-то получится…
— Перестань, Анька, — шутливо отмахнулась Юля, — Вон смотри: утки в пруду! Давай-ка я их сфоткаю…
Девушки сбежали вниз к пруду. Лишь та, что хмурилась и молчала, отошла в сторону и устало села на бревно. Трудно было узнать в этой хмурой и сутулой неудачнице прежнюю Оливу, ту, которой она была всего-то год назад. Теперь густые, чёрно-рыжие волосы её поблекли, стали какого-то неопределённо-серого цвета и унылой паклей свисали на лицо и на плечи девушки; глаза её, прежде такие выразительные, поблекли и заплыли от постоянных слёз. Переживания состарили Оливу, и, глядя на это бледное опухшее лицо, эти мешки под глазами, эти растрескавшиеся губы, эти серые волосы, похожие на паклю, трудно было поверить в то, что ей всего двадцать два года, и ещё труднее было представить, что вот эта неудачница ещё когда-то умела смеяться и нравиться людям.
Аня и Юля, смеясь
— Интересно, кто это ещё, — произнесла Аня, открывая смску. Юля наклонилась над её телефоном и вдруг обе девушки многозначительно переглянулись между собой и заулыбались.
— Что? Что там такое?! — встрепенулась до последнего нерва Олива.
— Да так… — замялась Аня, пряча глаза.
— Что? Почему вы молчите?! — Олива вырвала телефон у неё из рук. Аня даже растерялась.
«Отправитель: Салтыkoff.
Сообщение: Хэй, Анго! Как поживает Москва-столица? Говорит зона Р29. Сегодня высылаю по почте твою книгу. Приём!»
Олива, прочитав это сообщение, вернула Ане телефон и вдруг взвыла в голос, бросившись ничком на перила скамейки.
— Господи ты Боже мой, ну куда Ты смотришь?! Куда?!?! Неужели не видишь, что делают люди, как они обижают других, почему же Ты не вступишься за обиженных, почему не покараешь предателей?! Почему, Господи?! Почему??? Почему?!?!?!
— Ну вот… начинается… — обречённо закатила глаза Аня, — Чёрт его дёрнул написать мне именно сейчас…
— Ну, полно, Оля, полно, — Юля присела на корточки, пытаясь успокоить заходящуюся в рыданиях Оливу, — Не надо плакать здесь… Возьми себя в руки…
— Ответь ему, ответь ему сейчас же, чтобы засунул себе в жопу эту книжку!!! — исступленно ревела Олива, — Я завтра куплю тебе десять таких книжек, только пошли его на хер! Ну пожалуйста!!!
— Ну ладно, ладно, всё, Аня уже послала его и пошлёт ещё раз, только возьми себя в руки, а то на нас уже люди смотрят, — умоляла Юля.
— Плевала я на людей!!! Я несчастный человек…
Даже дома Олива не долго не могла успокоиться. Все разговаривали с ней как с душевнобольной, и её это распаляло ещё сильнее.
«За что мне это, Господи?! За что мне так не везёт, за что такие страдания?!» — думала она, обливаясь слезами…
«А может, ты это заслужила? — вдруг пронеслось в её голове, — Ничего не бывает просто так. Вспомни, как ты поносила и оскорбляла людей ни за что… Как оскорбляла Даниила, который не был ни в чём виноват перед тобой, так как заранее честно объяснил тебе свои позиции… Вспомни, как ты опускала его перед Салтыковым, как смеялась вместе с Салтыковым над Даниилом, пускала слухи, что он импотент, так как не переспал с тобой, а того не поняла, что он в первую очередь не о себе, а о тебе же, дуре, подумал, чтобы ты потом не страдала! А как ты Никки оскорбляла, какими грязными ругательствами публично поносила ты её, за то только, что Даниил выбрал её, а не тебя! Вот и получай за это по полной программе — ты вполне это заслужила своей дуростью и злостью, чтоб с тобой вот так обошлись…»
…Не сразу Олива решилась написать Никки. Но настал такой день, когда отчаяние и боль вдруг толкнули её прийти с повинной к ней — к своей давней сопернице. И вот теперь Олива сидела и изливала душу перед той, которую раньше считала своим врагом…
— Просто может не стоит его так ненавидеть, — сказала Никки, выслушав её, — Ведь это всё не случайно… И мне кажется ты не любила его даже… Просто нашелся человек который исполнит твое главное желание, быть с кем-то рядом да ни абы с кем, а с тем кто тебя лююбит… а больно сейчас твоему униженному самолюбию… Может пора просто научиться отдавать любовь, не ждя ничего взамен? Просто ненависть убивает тебя, ты задыхаешься только от нее….. И меня ты тоже ненавидела, а я хотела быть тебе другом и не говорила ничего о том что у нас что-то с Даниилом есть только потому что он меня попросил… Но Боже мой, как это было давно… и теперь это так неважно… А я просто не понимаю зачем ты пришла теперь ко мне… ведь ты считаешь меня лживой насквозь…