Жемчужинка для Мажора
Шрифт:
Это всегда больно, когда выбирают не тебя, а кого-то другого. Вот только невозможно заставить себя полюбить в ответ, поэтому никто не виноват в сложившейся ситуации. Стас встретит другую и его «болезнь» закончится. Так всегда бывает.
— Ты сегодня со мной или Глеб тебя заберёт? — На лице подруги нет ни единого намёка на то, что между нами состоялся странный разговор про её брата.
— Не знаю, он ничего не писал насчет этого. Занят, наверное.
На самом деле меня волнует то, что Соколовский до сих пор мне не написал.
— А ты выбрала себе платье? — Неожиданно даже для самой себя, перевожу тему.
— Да, хочешь глянуть? — Воодушевляется Полина, забрасывая конспект. Я киваю. Она достаёт свой яблочный смартфон и начинает показывать мне платье.
К стыду, за своими мыслями я не слышу и трети восторженного монолога подруги. Киваю в нужный момент и мельком рассматриваю ярко красное платье. Интуиция подсказывает мне, что что-то происходит. Что-то, что мне не понравится или сделает больно.
Внутри всё неприятно сжимается. Внутренности скручиваются в узел.
Обычно предчувствие никогда меня не обманывает.
— Ладно, пошли домой, а то у меня чего-то уже ни сил, ни настроения нет грызть научный гранит. — Цокает языком Краснова, при этом внимательно глядя на меня сапфировыми глазами.
Подруга всегда странным образом улавливает перемены в моём настроении, хотя я стараюсь никак это не показывать. И вот сейчас она снова чувствует меня, практически волоком утаскивая из библиотеки.
— Если это из-за Стаса…
— Нет, — резче, чем планировала, отвечаю я, когда мы оказываемся на улице. — У меня нехорошее предчувствие. — Решаю поделиться с Полиной.
— По какому поводу? — Она осторожно прощупывает почву, наблюдая за мной.
— Не знаю. Я не уверена, но это как-то касается Глеба.
— Хочешь, пойдём и найдём его? Я же учусь с ним в одной группе, забыла?
Точно. Краснова ведь учится с Соколовским и Крицкой. Я действительно совсем забыла об этом. Тогда получается…
Словно читая мои мысли, подруга продолжает:
— У нашей группы пары закончились часа два назад. После этого я сразу пошла в библиотеку, готовиться вместе с тобой.
— Я позвоню ему.
Нервозность и волнение набирают обороты. На улице холодно. Пальто на мне не спасает от пробирающего до костей ветра, что усугубляет мои попытки не дрожать. Я достаю телефон из кармана и набираю Соколовского.
Долгие гудки тянутся невыносимым ожиданием. С каждой прошедшей секундой моё сердце сжимается всё сильнее, а подруга мрачнеет.
— Давай не будем предполагать самое худшее. Это же Соколовский. Он всегда сам себе на уме. Может, настроение плохое? — Полина пытается успокоить меня, когда я заторможено убираю телефон обратно в карман. Кладёт руки на плечи и ободряюще трёт их.
Впервые
Я не хочу даже думать о причинах. А вдруг с ним что-то случилось?
— Я должна найти его. — Выпаливаю я, стремглав сорвавшись в сторону парковки.
Может, он ещё не уехал и отрабатывает задолженности по учёбе, — успокаиваю себя сама.
Но то, что меня волновало на самом деле — слова матери, брошенные напоследок. Они, как отравленное семя, засели в голове и начали давать свои первые ростки.
Краснова сначала удивлённо таращится на меня, а после бросается следом.
— Постой ты! Ненормальная! Он всё равно мимо проедет: выезд через парадные ворота. Задник ремонтируют.
Её слова заставляют меня сбавить шаг. К тому моменту, как Полина нагоняет меня, я чувствую, что руки и щеки горят от того, как быстро кровь циркулирует по сосудам. Но зато я согрелась.
— Глеб дурно на тебя влияет, — возмущается подруга, беря меня под локоть. — Его неадекватные замашки на лицо.
Краснова по-своему показывает, что переживает за меня. Это в её стиле. Поэтому я только улыбаюсь в ответ.
— С кем поведёшься, — отшучиваюсь, несмотря на то что, чем ближе мы подходим к парковке, тем сильнее сжимается что-то в груди.
Я не успеваю увидеть, что там за поворотом, потому что Полина резко дергает меня назад и пришпиливает к стене здания.
— Цыц! — Прижимает указательный палец к губам, призывая меня молчать.
Я хочу спросить, что случилось, но вопрос отпадает сам собой, потому что я слышу тот самый голос, который узнаю где угодно и когда угодно. Особенно теперь, после всего того, что между нами было.
— Откажись.
— С какой стати я должна отказываться? — Надменно отзывается Лена.
Полина делает страшные глаза, видя, что я высовываю голову из-за угла, но не останавливает. Сейчас меня даже бульдозер не сумел бы остановить. Я своими глазами хочу убедиться, что услышанное мной — не галлюцинация. И не бред воспалённого сознания.
— Ничем хорошим это не закончится. Мы когда-то были друзьями и у нас были общие взгляды, как мне казалось. — Басит Соколовский, небрежно опёршись на Порше и скрестив руки на груди. Напротив него, как обычно одетая с иголочки, стоит Крицкая. — Поэтому прошу тебя в память о нашей дружбе, откажись.
— Дружба кончилась в тот момент, когда ты предпочёл меня этой замарашке. — Зло сузив глаза, накрашенные жирными стрелками, брюнетка отбрасывает свои волосы назад.
— Не советую наживать врага в моём лице, Лен.
Сердце колотится так, что голова начинает кружиться. Злость и ревность берут надо мной верх, и я выскакиваю из-за угла. Взгляды обоих моментально приковываются ко мне. Соколовский выглядит потерянным, явно не ожидая меня тут увидеть, а вот Крицкая, наоборот, становится довольной, как кошка, которая только что поймала мышь.