Жемчужница
Шрифт:
Впрочем… младший Уолкер мягко улыбнулся, бросая взгляд сначала на плотно закрытую дверь, а потом — на сердито нахмурившего брови Тики.
Впрочем, это явно не было такой уж большой проблемой.
— Знаю, — согласно кивнул в ответ Лави (давай, ты же быстро привыкаешь, Мана) Микк. — Но не скажу. Это не моя тайна.
— Но ты замешан в этом, — все тем же угрожающим тоном заметил рыжий тритон. И Тики… кивнул в ответ.
— Я не уследил за ней, — вздохнул он виновато — и тут же поджал губы. — И это все. Я не собираюсь рассказывать тебе ни о чем, пока ты считаешь Алану
Парень сразу как-то странно сжался под его взглядом — как при вчерашней их встрече, словно бы виновато — и неохотно кивнул.
— Олух… — буркнул он себе под нос недовольно, когда они спускались обратно к своему недоеденному завтраку. — Как будто это не я ее уже кучу лет знаю… Влюбленный олух Тики…
Тики, очевидно, сделал вид, что его не услышал, однако румяные скулы выдавали его с головой.
Мана счел за лучшее промолчать.
— Ну вот если ты ее и знаешь уже кучу лет, так почему так рьяно пытаешься… — пробурчал Микк, но Лави тут же зашипел, перебивая его:
— Любовь последние мозги отшибает, да? — ехидно хохотнул он, мотнув головой и плавно уворачиваясь от подзатыльника, и вздохнул, усаживаясь за столом. — Я все это время знал ведьму, способную одним взмахом потопить корабль и хохочущую от вида крови, — серьёзно проговорил парень, смотря на Тики с Маной без намека на шутку. — Я беспокоюсь за вас, поэтому и пытаюсь защитить.
Микк закатил глаза, явно не веря в его россказни, и лишь отмахнулся с фырканьем.
— Как много ты о ней вообще знаешь? — с еле заметной издевкой, больше какой-то снисходительной, чем именно подавляющей, поинтересовался мужчина, и Лави невольно скривился, очевидно, не радуясь тому, что весь разговор скатился к обсуждению Аланы.
— Я не слишком-то интересовался ее пристрастиями, — выдал он наконец. — Достаточно и увиденного было.
— А как часто ты к ней приходил? — между тем продолжал Тики, совершенно не считаясь с недовольством друга. — И как долго ты с ней оставался?
Дик сжал губы в тонкую, очень сердитую полоску, как будто слова Микка и его поведение неимоверно его раздражали, но он терпел происходящее изо всех сил, потому что не желал усугублять ситуацию, и без того достаточно напряженную.
— Не знаю, — наконец выплюнул он. — Нечасто. И оставался на пару дней где-то. Учил ее языкам южного побережья — она на всех болтать умеет, наловчилась за годы жизни. Только ни на одном из них не пишет и не читает — как такое в бухту-то притащишь.
Вот здесь Мана удивленно вскинул брови, сразу забывая обо всех своих проблемах, и чуть приоткрыл рот. Челюсть у него заметно отвисла, и это очень хорошо ощущалось (как бы еще пережеванный кусок булочки не уронить в тарелку).
— То есть к-а-а-а-к? — абсолютно шокированно — и довольно громко — выпалил мужчина, переводя взгляд с Тики и Дика.
Брат понял его вопрос без слов и коротко кивнул в знак согласия. Удивленным он не выглядел, и это явно говорило о том, что данный факт известен ему довольно давно.
— Я давно хотел попросить тебя посмотреть, какие книги можно тут приобрести, —
Мана поспешно закивал, думая, что Алане определенно понравятся детские сказки — только будет необходимо отыскать книги без картинок: ему отчего-то казалось, что той могло и не понравиться, если мужчина попытается облегчить ей задачу в обучении.
Но как это было всё-таки удивительно! Сколько же языков было известно девушке, если даже сам Лави, который прослыл полиглотом среди торговцев и дворцовых (он говорил чуть ли не десяти!), признаёт это?
Мана закусил губу, возвращаясь к прослушиванию, очевидно, завершающегося разговора.
— Поэтому просто поговори с ней, — выдохнул Тики, серьёзно смотря на парня (который явно был намного старше, о небо, но в голове это никак не укладывалось), и тут же добавил, стоило Лави недовольно скукситься: — И без вот этих твоих гримас, ругани и так далее, хорошо?
Тритон обречённо вздохнул, словно всё это ему ужасно не нравилось, но огорчать Микка не хотелось ещё больше, и заторможенно кивнул.
— Ла-а-дно, — протянул он, скривив губы, и за столом воцарилась лёгкая атмосфера ничем не обремененных разговоров о планах на дорогу.
Мана, которому совершенно не хотелось возвращаться мыслями к Неа и его странному поведению, старался вникать в каждое слово, в каждую эмоцию, но, о все злостные духи, ничего у него не получалось — события вчерашнего вечера (сильные руки, жаркий поцелуй, лихорадочное дыхание, слова близнеца) не хотели покидать его голову ни на минуту, и он с силой заставлял себя думать о чём-нибудь другом, игнорируя заливающий при любом воспоминании щёки румянец и трепет в груди.
Ближе к полудню Тики решил пройтись с Лави по улице, приглядеть что-нибудь в дорогу, повидаться со старыми знакомыми и выкурить откуда-то каких-то пауков, хотя с несколько минут тревожно поглядывал наверх, определённо не желая оставлять Алану здесь без своего присмотра. Это было, конечно, очень мило, но Мана заверил брата, что присмотрит за русалкой, которая, скорее всего, будет мучиться похмельем до самого вечера — уж слишком много она вчера выпила. Микк с горем пополам всё же решился выйти, смеша этим волнением на лице не только самого мужчину, но и Лави, фыркнувшего что-то невразумительное про русалок и то, что в опасности была точно не она, а сама таверна.
Каково же было удивление Маны, когда Алана спустилась к нему, отвлекая от чтения, спустя три часа — трезвая как стёклышко, радостная и совершенно бодрая.
— Как ты себя чувствуешь? — тут же поинтересовался он, как девушка присела рядом с ним на скамью.
— Прекрасно, — отозвалась русалка, одаривая его лучезарной улыбкой, и Мана в который раз уже подумал, что не могла такая потрясающе живая девушка быть безжалостной ведьмой. — Правда, спала больше обычного, но это, видимо, от выпитого вина, — глухо рассмеялась она, мягко жмурясь, и всё в её лице было таким лучистым, таким светлым, что хотелось улыбаться в ответ.