Жемчужница
Шрифт:
— Потрясающе, — мотнул головой Микк в конце концов, и с сожалением прекращая свои поглаживания и поднимаясь на ноги. — Нет, у нас такого нет… — он нахмурился. — Мы не дети океана, мы — пепел.
На этот раз ханбок был все-таки желтый. Раз уж Алана — незамужняя девушка, цвета должны быть соответствующие. Однако… Тики подумал о том, как может заплести ей волосы, и прикусил губу.
Мог же он хоть потешить себя иллюзией, правда? Девушка ведь не должна разозлится, если что — он сошлется на этого ее претендента в женихи. Он же есть, разве нет?
Микк
Пожалуй, он слишком привык к этому. К хорошему ведь всегда привыкаешь быстро.
Надели платье они без особых заминок — Алана встала на ноги, накинула на себя нижнюю сорочку, продела тонкие ладони в рукава, послушно не двигалась, когда мужчина разбирался со всеми завязками, и Тики вдыхал её морской аромат, которым, казалось, пропиталась вся каюта, любовался нежным станом, хрупкой шеей и плавными плечами, просто не в силах с собой что-либо сделать, потому что девушка становилась желанней с каждым новым днём, моментом, мыслью.
Русалка восторженно прокрутилась вокруг своей оси перед зеркалом, и пышная юбка ханбока пшеничной нивой взметнулась над полом и тут же опустилась, скрывая под собой нежные лодыжки. В одежде Алана смотрелась ничуть не хуже, чем без неё — это точно.
Тики удовлетворительно кивнул сам себе и аккуратно усадил девушку на кровать, взяв гребень.
Он заплетёт ей косы, которые носят в Поднебесной невесты. Но только для того, чтобы никто к ней не лез. А не потому, что ему ужасно хочется хоть на мгновение помечтать о ней как своей будущей жене.
Алана смотрела на них в зеркале с улыбкой, и Тики не мог не улыбаться сам, когда ловил ее взгляд в солнечно-ярком отражении. Косы получались красивые — замысловатые, длинные и широкие, у невест они были плоскими, из пяти прядей, и очень заметными за счет своей необычной формы, что давало возможность сразу распознать девушку, в которую лучше бы не влюбляться.
И к которой лучше вообще бы не приближаться.
Мудреной прической девушка восторгалась долго и много, даже назвала их «узорчатыми» и крепко обняла Тики за то, что тот умудрился сотворить с ней «такую красоту».
И еще — она очень долго крутилась перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон. И пока она крутилась, Тики наблюдал, как взметается юбка ее ханбока и с невыносимой нежностью думал о том, как же так его угораздило, и какая Алана дурочка.
Разве платье и косы могут сделать красивой дурнушку?
— Ладно, — в итоге вздохнул он, — я пойду переоденусь сам, раз уж мы дальше отправляемся сушей, ладно? А то в такой одежке на лошади будет неудобно и жарко.
Алана метнула на него нечитаемый взгляд, словно о чём-то раздумывая, и уже раскрыла рот, чтобы что-то сказать, как вдруг замерла и, чуть стушевавшись, улыбнулась, согласно кивнув.
— Конечно, тогда я выйду палубу, — мягко проговорила она, и Тики отвесил
Память о семье в Алане была крепка, настолько крепка, что мужчина даже поражался — та часто вспоминала о них, рассказывала о прошлом с такой ностальгией, такой любовью во взгляде и грустью, что хотелось, ужасно хотелось, поддержать её хоть как-нибудь.
Но Тики заметил, какой же она была всё-таки скрытной: редко показывала какие-нибудь негативные эмоции, всегда была отстранённо-холодна и лишь иногда радовалась как ребёнок — когда Мана был рядом и рассказывал ей что-нибудь, или же когда сам Микк нянчился с ней (хотя разве можно было назвать всё это «нянчился»?). В остальное же время Алана была подобна человеческим жрецам — такая же блаженная и с устремлённым вдаль благостным взглядом.
Иногда она была похожа на богиню. А иногда — на дикарку.
Вот и думай, драконовы горы, что это за царевна такая.
Тики быстро переоделся в просторную льняную рубаху и удобные шаровары (в Поднебесной, правда, всё же ханьфу носили, но моряки частенько надевали одежду других стран — ту, которая им казалась комфортнее) и выскочил на палубу в поисках убежавшего куда-то Изу, мешочек которого, явно ещё не до конца собранный, аккуратно лежал на кровати мужчины, как вдруг заметил мальчика рядом с Аланой.
Они сидели на лавке у борта, и девушка о чём-то рассказывала увлечённо слушавшему её ребёнку с мягкой улыбкой, иногда поворачивая голову к морю и что-то шепча, отчего вода, вновь заволновавшаяся, успокаивалась на несколько мгновений — и вскоре снова начинала качать корабль.
— Собираем скарб, детишки, — хлопнул в ладоши мужчина, привлекая к себе внимание, и погрозил Изу пальцем: — Кто разбросал свои вещи, а? Чувствую, когда твоя комната будет в три раза больше, там будет такой же бардак! — он закатил глаза и деланно печально вздохнул. — И матушка просто не даст мне тебя воспитывать — решит, я плохо на тебя влияю!
— Комната в три раза больше? — однако совершенно не обратив внимания на слова о бардаке, ошеломленно округлил глаза ребенок. — А з-зачем мне в три раза больше? — смущенно почесал в затылке он.
— Что поделать, — развел руками Тики. — Планировка во дворце такая, как ты хотел.
Алана улыбнулась, молча наблюдая за ними, и с интересом склонила голову набок, словно так ей было удобнее… что? Рассматривать Тики? Или рассматривать Изу, подскочившего к мужчине и тут же оказавшегося у него на руках?
По правде сказать, мальчиком тот был уже взрослым — все-таки десять лет, однако Тики обожал таскать его на руках, и ребенок этим пользовался — смущался, стеснялся, но пользовался. Часто лез на колени, любил обниматься и, пусть был по большей части очень застенчивым и запуганным, откровенно наслаждался объятиями мужчины.