Женитьба и другие злоключения принца Кармаэля. Книга 1
Шрифт:
— Да ну! — усомнился Эсмирато, окинув сказавшего пренебрежительным взглядом.
Лицо Венди покраснело от гнева.
— Здесь тебе не Кэшнаир! — схватился он за нож… вернее, хотел, но пояс с ножами остался на стоянке.
— Какая незадача. К твоему счастью. Ведь поднимать оружие против…
— Да это я уже слышал! — окрысился Венди. — Но здесь, как я уже сказал, не Кэшнаир! И тут ты не принц! — Эсмирато открыл рот. — А талахари! Защитник принца Кармаэля! Его страж! Охранитель! Тот, кто без раздумий пожертвует ради него своей жизнью, если в том возникнет нужда!
— Он давно такой? — спросил меня Эсмирато.
— Ну в чем-то он прав. — Если не во всем. — Тебе разве не растолковали твои обязанности? — Судя по равнодушной физиономии темного, ему было как-то наплевать, что и кому он должен. Подозрительно. Ему что-то пообещали за согласие идти со мной, или у него есть какая-то миссия? Или… и то, и другое? Венди, конечно, иной раз языком чешет почем зря, но и в его голове рождаются светлые мысли.
Когда же он остервенело схватил принца за лацканы камзола, насчет светлых мыслей я передумал. Однако Эсмирато удивил. Вместо контратаки, он возложил руку на чело напавшего, как обычно делают служители Лагаса, благословляя. Венди пораженно замер.
— Так и думал — пусто.
— Убери граблю! — отмахнулся пришедший в себя. — У кого это пусто?
— Не беспокойся, я не о твоей черепушке. Хотя и о ней так можно сказать.
— Я тебе сейчас покажу, что можно, — сжал друг кулак, явно собираясь ознакомить оный с лицом голубых кровей.
Как с цепи сорвался, ей-богу!
Эсмирато плавно скользнул в сторону, и этот дурень, Венди, махнув кулаком в пустоту, завалился и угодил прямо на грядку… в смысле клумбу, где расточал сияние волшебный цветок.
— Пусто, — обратился ко мне принц. — На нем нет защиты. У вас что, нет защиты? Ну от всякого там колдовства, — немного смутился он.
Ага, он хотел сказать черного.
— У нас как-то «всякое там» колдовство не практикуют. А если практикуют — уже не практикуют, понятно?
Эсмирато захлопнул рот. Видно, так ему переварить было легче. И все же не смолчал:
— Он отмечен. Я чувствую на нем проклятье.
— В самом деле? — приподнял я бровь.
— Чего ты на меня так смотришь?
А того. Если вспомнить, кто черным колдовством занимается…
— Это все, что я могу сказать, — на всякий случай уточнил Эсмирато.
— Чего ж так?
— Кольцо… Через него большего не почувствуешь. Наложение поверхностное, легкое как дуновение ветерка или неуловимый аромат. Не на всех бы и подействовало, разве что на недалеких умом… — Вскрикнув, он повалился к последним, повергнутый предательской подножкой¬.
Пока мои талахари барахтались на клумбе, выясняя, кто дольше сможет прожить без воздуха, я отошел назад — мало ли, вдруг дурь заразна?
К счастью, возня длилась недолго.
— Я тебе это еще припомню, ты поднял руку… — завел Эсмирато старую песню.
— И не только руку, — вспомнил Венди, как напоследок пихнул принца ногой.
— Так это место своего рода святыня? — отвлек я кэшнаирца, опасаясь, как бы потасовка не возобновилась — еще на стоянку
— Своего рода.
— И ты вроде как на поклонение пришел?
— Вроде как.
Да, легче шпагу проглотить, чем получить от него ответы.
— Так мы можем идти обратно?
— Можем.
Прекрасно! А-то не хотелось бы прямо тут и заночевать.
— Не можем! — возопил Венди, и его испуганный голос мне сразу не понравился. Хотя друг в последнее время был уж очень нервным. — С цветком что-то происходит. Он как будто бы… как будто бы…
— …отвалился, — склонился над клумбой Эсмирато. — Цветок отвалился. — Он выпрямился и недоуменно уставился на меня.
А я тут при чем? Ну раз уж он так хочет…
— Действительно, — освидетельствовал я место вандализма, — вы осквернили святыню! — Поверженный дуростью цветок еще сиял, но как-то приглушенно.
— Это не святыня, а святыня своего рода, а это очень большая разница! — на одном дыхании протараторил Эсмирато; никогда не видел его таким взволнованным.
— Да ладно, что ты переживаешь, верю я тебе, — хлопнул его по плечу, подбадривая, и глаза его стали холодными, как два осколка льда. Верю?! Я уже и сам себе не верил. — Так в чем же разница?
— Как было сказано раннее, это место силы, и цветок как бы ее сосредоточие.
— Был, — влез Венди. — Пока ты его не сломал!
Взгляд Эсмирато стал еще холоднее.
— И что теперь будет? — вернул я его внимание.
— Не знаю. Но раз сломали, уже ничего не поправишь, — припрятал кэшнаирец источающую сияние растительность под камзол и направился прочь.
— Он что-то замыслил! Я чувствую! — воскликнул Венди, глядя в удаляющуюся спину.
Как бы там ни было, но и нам оставаться на полянке не резон.
— Возможно, и задумал. Посмотрим, что будет дальше.
И мы посмотрели.
Нет, вначале все было как обычно, и только какое-то тревожное чувство не давало покоя, чувство неправильности. Я размышлял, с чем оно может быть связано. Поведение Эсмирато никогда не отличалось предельной ясностью, зачастую его выходки сбивали с толку и давали повод на полном серьезе обдумать вариант — набить ему морду, но… сейчас дело было не в этом.
— Ты видел светляки… — донесся трагичный шепот Венди.
— Ты хотел сказать светляков?
— Светляки потускнели, и как-то неуютно… словно бы лес… давит.
— Давит? — Ну и фантазия у него. С какой высоты он упал, чтобы так бредить? Внезапно накатила волна дрожи. А может, и в самом деле никакая то не фантазия.
— Я вот что думаю… — повернулся ко мне Венди, да так и замер, раскрыв изумленно рот. Поднял дрожащую руку и указал куда-то позади меня.
— Что, светляки совсем погасли? — попробовал я пошутить, оборачиваясь, и обмер. Во тьме между деревьев плавали две огромные луны. И все бы ничего, если бы они время от времени не моргали. В горле враз пересохло. Такую громадину видеть еще не доводилось. Хотел скомандовать отступление, но слова не желали выходить наружу, словно страшась, что их услышат…